Ким Шмонов - Только правда, только хардкор. Том 1.

И в первую очередь это касается того, как он, этот объект, родился. Все дело в том, что он родился… мертвым.

Вот, послушайте…

«Наверное, этот день я не забуду никогда. Под конец моей смены неотложка привезла еще одну женщину. Очень тяжелую…

Она рожала и умирала. Умирала и рожала.

Она билась в страшных судорогах, иногда на несколько минут застывая в кататоническом ступоре. Закатились вверх невидящие глаза, изо рта шла пена. На шее, словно жгуты, вздулись вены, прерывистый хрип…

Рядом бригада токсикологов спорила с нашим анестизиологом.

Наглоталась таблеток… Разных… Одни вызвали преждевременные роды, а другие… Другие медленно, но неудержимо гасили мозговую активность. До нуля… А там – дыхательный и сердечный центры. Так что, времени у нас в обрез…

Спор не пустяковый. Сейчас малейшая ошибка может оказаться фатальной.

Пару раз до моего уха донеслось слово «антидот». Какой, к чертям, антидот? В такой-то мешанине.

Наверное, это суицид… То есть пока только попытка… Пока… Пока мы не сдались…

Попытка свести счеты с жизнью или просто психоз… Кто же сейчас разберет.

На меня надели стерильные перчатки, закрепили маску. За всеми этими приготовлениями я не заметил, что спор утих. Все вопросительно смотрели на меня. Все-таки, сегодня, последнее слово за мной…

– Комаров, общий! – скомандовал я анестезиологу – Мне полная неподвижность нужна. Извлечем плод – и делайте с ней, что хотите. Без этого вам ее все равно не спасти…

А потом, все как во сне. Первый надрез скальпелем… Матка… Лопнувший плодный пузырь… Мальчик… Застрял в родовых путях… С пуповиной, затянутой вокруг шеи…

Ноль… Ноль по шкале Апгар.

Когда ребенка уже увезли в реанимационное, я зашил пациентку и кинул Комарову:

– Все, зови токсикологов. А я… я разбился в лепешку…

И на ватных ногах я вышел из операционной в санбокс, где скинул с себя перчатки, маску, костюм и прямо в вымокшем насквозь халате, лег на кушетку и долго смотрел в потолок немигающим взглядом.

Потом, уже после душевой, после стакана крепкого чая, немного посвежевший, хотя и после шести сверхурочных часов, я пошел в ординаторскую, где планировал вздремнуть пару часов до утра, чтобы первым же автобусом уехать домой.

Проходя мимо реанимационной, я заглянул и нашел кувез с биркой, на которой было написано:

Ильчев Комаров

Да, у нас, если фамилия ребенка неизвестна, пишут фамилии принимавших роды врачей.

Я посмотрел на датчики. Датчик сердцебиения показывал ровную прямую линию…

Да, иногда мы проигрываем… Проигрываем в этой безжалостной схватке.»

Так заканчивается дневник замечательного человека, Врача с большой буквы Ильчева Виталия Сергеевича. Этот дневник позже был издан, и тогда он послужил замечательным учебником жизни для многих молодых медиков. Но тогда, в ту ночь…

Ильчев сел за стол в ординаторской и записал эти воспоминания. Потом он выпил еще кружку чаю и с тяжелым сердцем лег спать на кушетку, заведя себе будильник, чтобы попасть на первый автобус в шесть часов утра.

Спал он беспокойно – возможно, снилось ему, как он все еще борется за жизнь этого мальчика.

На первый автобус доктор Ильчев не попал – он скончался в четыре часа тридцать минут от обширного инфаркта. Его тело обнаружила в ординаторской уборщица в девять часов утра.

Часом ранее, в восемь часов, консилиум врачей посетил реанимационное отделение. Осмотрев новорожденного, на бирке у которого красовались фамилии докторов Ильчева и Комарова, консилиум пришел к выводу, что несмотря на серьезную недоношенность, основные показатели его жизнедеятельности находятся в приемлемых рамках, и жизни его ничего не угрожает.

Выходные я провожу по-разному. Не буду перечислять все возможные варианты. Их слишком много… В конце концов, кому какое дело, как проводит свой уикенд молодой мужчина тридцати с небольшим. Неженатый. В меру симпатичный. В меру интересный. Ну да дело совсем не в этом…

Сегодня, к примеру, я спал, как сурок, почти до полудня. Потом встал, лениво оделся и вытащил свое тело наружу. Наружу – это значит на свежий воздух… Несмотря на то, что солнце было уже высоко, жары не было. Где-то менялся атмосферный фронт – было облачно и ветрено.