Любовь Холодова - Хока

Все прибывшие рассаживались на скамьи, расположенные по периметру большой комнаты. Дверь все открывалась и закрывалась, пропуская все новых и новых гостей. Их было много, намного больше, чем могла вместить комната, но стены удивительным образом раздвигались, и комната росла. Она стала такой большой, что уже начала походить на зрительный зал небольшого кинотеатра.

И вместе с тем, постепенно менялась обстановка: весь незамысловатый скарб ветхого домика превращался в богатую обстановку старинного образца. Вместо деревянных скамей, почерневших от времени, появились кресла, топчаны, стулья. Окна завесились богатыми шторами с навороченными ламбрекенами. На полу появился роскошный ковер, а на потолке хрустальная люстра, которая не была зажжена, но сверкала отраженным светом от горящих свечей в бронзовых канделябрах.

Старухи удивленно крутили головами, однако, при этом, не нарушая своего молчания.

Наконец, по-видимому, собрались все, потому, что дверь перестала открываться, и закрылась так, что ее совсем нельзя было найти.

– Сестры мои и преданные слуги нашей Госпожи! – негромко сказала хозяйка дома, но ее сильный голос был слышен даже в самом дальнем углу этого громадного зала. – Сегодня начинается Великая Ночь, которая продлится до полнолуния. Каждая и нас ждала этого события всю жизнь. Мы трепетно и с подобострастием служили Госпоже и ждали. И вот, настало время, теперь мы должны помочь ей взойти на трон нашей реалии земного мира.

Вы увидите ее своими глазами, и каждую из вас она осыплет своими щедротами. Самое заветное желание, которое вы лелеяли многие годы, исполнится. Кроме того, госпожа не намерена задерживаться в нашем мире, она оставит здесь своих воинов, власть она доверит мне. А, значит, и вам, мои любимые сестры. Вы готовы сегодня совершить таинство, ради которого мы родились и которому мы посвятили все наши жизни?

– Мы готовы сделать все, что ты скажешь, Мудрая Павлина, – ответила за всех высокая, мужеподобная женщина, – говори!

– Все вы обладаете черной магической силой. Я хочу, чтобы вы отдали ее мне добровольно, на одну только Великую ночь, чтобы соединенная сила черной магии помогла нашей Госпоже пройти сквозь пространства. Доверитесь ли вы мне, сестры мои?

– Доверимся, – снова ответила за всех все та же женщина.

Мудрая Павлина обвела взглядом всех, сидящих вокруг нее, зрачки ее черных глаз не упустили ни одного лица, заглянули в самые темные уголки грешной души каждой ведьмы.

– Так тому и быть, – сказала она, уже больше для себя, чем для других, потому, что «сестры» уже не могли ее слышать. Они утратили свое сознание, где оно было, трудно было сказать, но только не здесь, в этом месте, где негромко начинала звучать музыка и странный, всепоглощающий ритм, где их тела непроизвольно двигались, повинуясь звукам, где их равнодушные лица ничего не выражали, и вместе с тем, глаза жили отдельно, пораженные неестественной одержимостью.

Музыка звучала все громче, ритм нарастал, старухи, встав в круг, и не выпуская из рук своих клюк, танцевали странный танец, подбрасывая поочередно ноги.

«Там-там; там-там», вибрировал потолок, «там-там, там-там», покачивались стены. Самая маленькая и, видимо, самая старая ведьма, которая еле доковыляла до места сборища, лихо махала старческими лодыжками, при этом, подпрыгивая так высоко, что была похожа на резиновый мячик.

В центре, замерев, стояла Мудрая Павлина. Глаза ее были закрыты, руки с растопыренными пальцами раскинуты в стороны только, едва заметно, вздрагивали запястья, словно дирижерская палочка руководила танцевальным коллективом.

Ее ноги утопали в пушистом ковре в середине пентаграммы, которая светилась из глубины ворса. Ни она из ведьм не наступала на светящиеся линии.

Кисти Мудрой Павлины взмахнули в воздухе, и, неожиданно, ведьмы запели на непонятном языке нудную песню, протяжно и визгливо. Они подняли свои, до удивления одинаковые, клюки и одновременно ударили ими в пол. Грохот заглушил песню.

Медленно проявляясь, материализовался высокий постамент. На его вершине стояла статуэтка Черного идола. Он спал, веки были полуопущены. Крупные полные губы кривились в гримасе пренебрежения.

В руках баба Паша держала окровавленные бинты, которыми обрабатывала рану Нине. Ее сильный голос разрезал шум, заставил замолчать песню шабаша. Она начала читать молитву на незнакомом языке, обращаясь к каменной фигуре. Что-то громко прокричав, она приложила бинты к губам Черного идола. Через некоторое время каменные веки приоткрылись, чуть колыхнулся жирный живот. Главная ведьма с силой стала натирать черную статую кровью молодой девушки.