Константин Фрес - Невеста для Бессмертного

Стоило на горизонте замаячить подходящей партии, интересной блондиночке с толстой косой и длинной царской родословной, как следом за ней – освобождать, – тотчас являлся какой-нибудь сильный, но тупой Алешенька, победитель конкурса «Мистер богатырь Вселенной», снабженный всякими магическими девайсами типа контрабандного меча-кладенца. Этот стероидный недоумок отчего-то сразу решал, что дива жутко страдает в компании Кощея, и спасал ее старым дедовским способом, расфигачив утиное озеро в поисках нужной утки с заветным яйцом.

Когда отлежавшийся после очередного коварного нападения Кощей приходил в себя, девушка, которой он читал стихи под луной, оказывалась давно и прочно замужем, толста и окружена вопящими ребятишками. О пылком романтичном воздыхателе в царской кроне и в черных латах она вспоминала, может быть, темными ночами, когда золотом наливалась полная луна, но к старому возврата не было – супружеская верность!

– Живодеры! – ругался Кощей Трепетович, зашивая распотрошенных уток, поливая их живой и мертвой водой и распихивая по ним яйца с иглами. – Я вам яйца в медведя засуну, вот тогда вы попрыгаете!

Но провернуть такую штуку с медведем Кощей не спешил. Во-первых, в патриархальном, традиционном и консервативном Три Девятом не поняли бы этого интереса Кощея с яйцами к медведям, и не одобрили бы – даже сильнее, чем воровство невест. А еще одно позорное пятно на репутации Кощею не было нужно.

Во-вторых, от медведя можно было огрести еще больше, чем от Алешеньки, а Кощей мазохистом не был.

И в-третьих, Кощей здорово подозревал, что шутка с яйцом уже устарела, а значит, надо что-нибудь новенькое придумать. Для чего в один прекрасный день и была призвана Баба Яга. По деловому вопросу сотрудничества, так сказать.

Бабу Ягу Кощей не любил. Во-первых, штуку с яйцом придумала ему именно она – и сама же всем растрепала по пьяной лавочке. Во-вторых, будучи трехсотлетней, крепкой еще старухой, Баба Яга очень, о-о-очень любила выпить. И тогда мысли ее путались под цветастым платком, повязанным на ее голову, а Яга несла такое…

Одно время Кощей, воющий от одиночества, даже подумывал на ней жениться, все ж таки и женщина, и живая душа, и интересы у нее с Кощеевыми схожие. Нечисть все ж… Но и этому союзу не суждено было сбыться. Феминизм, широко шагающий по мирам, добрался и до Три Девятого и поразил все своим тлетворным влиянием.

Баба Яга была ярчайшим образчиком феминистки. Сильная и независимая женщина, живущая с котами. Во-вторых, как бы ни был Кощей хорош собой – а были и такие времена, – и как бы ни был он материально обеспечен, но это не перекрывало любви Бабы Яги к молоденьким царевичам. В свете этих откровенных знаний слова Яги «на Ивашкиных косточках покатаюсь» принимали срамной оттенок. Ну да ладно.

Черт знает, чем старая завлекала краснощеких юных красавцев, да только за нею в баньку вприпрыжку мчался даже Финист Ясный Сокол, известный ловелас и первый красавец Три Девятого.

– В женщине должна быть загадка, – кокетливо отвечала старая на все вопросы и заливалась сатанинским хохотом.

Ну, опять же, употребляла Яга… очень сильно закладывала за воротник настойки с мухоморами, а этого Кощей терпеть не мог. Вынести общество старой ведьмы день мог, но всю жизнь, которая у него длилась веками?..

***

Яга была стара, неимоверно худа, прокопчена на солнце, как дохлая лягушка, забытая на берегу, и одета несуразно – словно одевалась впотьмах, глядя одним глазом. Ела она как не в себя – в три горла, что явно указывало на то, что у Яги наступил алкогольный жор. По случаю того, что Кощей Трепетович пригласил ее в гости, Яга расчесала свои косы, и была точь-в-точь похожа на заморскую чародейку Версаче – те же белые патлы, истощенное, жилистое, как у старой лысой курицы тело и бесформенно вспухшие от постоянных возлияний губы…

– Значиццо, все ж жениться надумал? – спросила нетрезвая хихикающая Яга у Кощея Трепетовича. – Что ж, дело хорошее, дело верное… Мужику без жены-то нельзя. Давно пора. Что ж ты раньше-то не сказал?!

Кощей Трепетович, охренев от слов Яги и от неоднозначности ситуации, принял каноническую позу чахнущего над златом скупердяя. Он неодобрительно глянул на престарелую чародейку, которая слишком поспешно заедала чем-то очередную чарочку, и брезгливо поморщился. Женский алкоголизм по-прежнему вызывал у Кощея резкое отторжение.

– А то до этого не понятно было, – сварливо отозвался он, – зачем мне девицы нужны! То-то забот у меня нет больше, как баб воровать, чтоб обеспечивать работу добрым молодцам. Хобби у меня такое. Ага.