Константин Фрес - Невеста для Бессмертного

– Да полыни надеру, всего-то делов! – сообразила находчивая Марьванна. – Да побольше.

Кот встретил эту идею яростным ором.

– Не нарушать! – верещал он. – Не нарушать мне рецептуру! Какая еще полынь, ты в своем уме?! Ты отвар от блох варишь или для красоты компот?! Где полынь – и где царский японский цветок! Деревня! Ты еще коровью лепешку для улучшения цвету лица сюда шлепни!

Но тут восьмиядерный комп Марьиванны, поднатужившись, начал проводить такие параллели, что у кота рот раскрылся и глаз нервно задергался.

– Вот смотри, кот, – страшным, плотоядным голосом проговорила Марьванна. – Например, есть у тебя рецепты с Ивашками всякими?

– Ну а как же, – на всякий случай осторожно подтвердил кот, не понимая, куда клонит Марьванна. – Классика. Ивашка пареный на лопате.

– Ну а если Ивашку этого заменить, – сверкая преступными глазами, продолжала гнуть свою линию Марьванна, – на кого-то из его семьи, скажем, на сестрицу его, Аленку, то кто лучше?

– Аленка, конечно, – недоумевал кот. – Она на лопате эстетичнее смотрится.

– Ну а магическая разница есть? – продолжала прошаренная Марьванна.

– Нет, конечно, – по-прежнему недоумевал кот.

– Вот и с полынью не будет! – ликуя, заключила Марьванна. – Они ж родственники!

– Кто?! – вытаращил глаза ничего не понимающий кот.

– Хризантема твоя и полынь, – ликуя крикнула Марьванна. – Из одного семейства, астровые!

– Ась? – переспросил подозрительный кот с уважением в голосе. – Ты ученая травница, чтоль?

– Ботанику в школе преподавала я, – сухо ответила Марьванна. – Ну, идем, что ли, пока не расцвело?

Она потрясла пустой банкой у кота перед носом. Кот задумчиво почесал ухо задней лапой.

– Ну, вообще, может ты и права, – после некоторых колебаний ответил он. – Может, и выйдет. Пошли.

***

В сером плаще с атласным подбоем, шаркающей нетвердой походкой, с видом убийцы сжимая в руке остро отточенный серп, обнаруженный в сундуке, Марьванна глухой ночью вывалилась из подъезда во двор вслед за юрким котом. Оглушительно трещали ночные насекомые, цикады и прочая мошкара. Пахло листьями и дымом – кто-то курил в ночной тишине на балконе.

– Да куда ты потопала, – ругнулся на Марьванну из темноты кот, которого обозначали в пространстве только желтые блестящие глаза. – Ты что, не знаешь, где цветы для зелий рвать надо?! Только на севере! Строго в луне под Водолеем!

– Ихма, – взгрустнула Марьванна, – где ж я тебе его возьму, Водолея-то? Я ж не астроном, а ботаник!

– В ведьминской профессии надо быть универсалом! А если нет, то я на что? – гордясь собой, ответил кот. Одним желтым оком он уставился на Луну, а второй его косящий глаз острым взглядом стрельнул в другую часть звездного неба. – Я – точный астрономический прибор! Вот он, Водолей, – промявкал довольный кот, у которого, казалось, разъехавшиеся в разные стороны глаза сейчас морду напополам разорвут. – Значит, север у нас там. Что, растет полынь в той стороне?

Полынь там росла; за трансформаторной будкой, возле стола под старым кленом, на котором доминошники забивали «козла» и пили пиво. И тропинка, по которой загулявший Петрович обычно возвращался от свой пассии, тоже лежала там же, мимо пышных, остро пахнущих зарослей полыни. Ею же, родимой и горькой, заедал он перегар, если случалось где-то причаститься. И ее же в качестве цветов дарил супруге.

Марьванна была нашим человеком, и привычная работа поглотила ее целиком. Остро отточенным серпом она кромсала заросли, сопя и фыркая в них, как жестокий носорог на берегу Нила, и так увлеклась, что все происходящее ей уже не казалось чем-то странным и необычным. Ну, полынь, ну отвар – что такого?

Где-то в темноте фыркал кот, обнюхивая местные кошачьи столбы объявлений, и в целом царила идиллия, пока в едко пахнущих горечью кущах не появился еще один, вражеский и жестокий, носорог, хрустящий сухостоем и крадущийся в темноте как армия Колчака по широкому полю в лунную ночь. Марьванна прекратила свои разрушительные сельхозработы и затаилась, словно Чапаев с пулеметом в засаде. В воздухе приторно запахло дешевыми духами «Незабудка», соперничающими своей ядреностью с забористым дихлофосом. Зловещий запах этот родил в сердце Марьванны тоску и жестокость, в приближающемся человеке она учуяла врага. Явно назревал бой.

Светила луна.

– Ты чего это, Маш, на ночь глядя, – раздался из темноты коварный и подлый. Слащаво-приторный голос кривоногой Колесничихи, которая прокралась за Марьванной естественно шпионить. – Никак пустырь решила облагородить? Бурьян порубить, цветы посадить? Ну да, ну да… это верно, это правильно, это хорошо. Кавалер-то твой все цветы переломал… Тебе за него отвечать, огрехи его исправлять.