Дарья Буданцева - Медиаторы

– Просто будь рядом. Ничего не бойся. Со мной всё будет в порядке. Не забудь затормозить!

– А ты? – встревоженно спросила Зоя.

– Встретимся внизу.

Они прыгнули, и Влада сразу же разомкнула руки. Зоя подавила первый порыв удержаться в полёте, ухватиться за воздух. Позволила себе просто падать. Мимо неё проносились окна квартир и офисов – они сливались в одну смазанную полосу из стекла и металла.

Влада падала, раскинув руки. Она смотрела в небо, а Зоя – только на Владу. Небоскрёб был высоким, но не бесконечным. Зоя начала различать людей внизу – а Влада всё ещё не думала доставать камень и возвращать себе силу.

Зоя не выдержала. Она метнулась к Владе, сгребла её в охапку, они завертелись и вместе упали в сугроб. Зоя оказалась сверху. Влада лежала в снегу и смеялась.

– Ну вот, мы провалили эксперимент.

– Ещё бы секунда и ты… Ты почему не?.. – Зоя едва дышала от страха.

– Да брось ты, у меня ещё была куча времени. Но что-то мне подсказывает, что Ник был прав. Без ресурса даже у колдуна нет шансов. Только ему мы об этом не скажем, хорошо?

Вместо ответа Зоя наклонилась и наконец сделала то, что хотела сделать весь сегодняшний вечер, – поцеловала Владу. Сперва в уголок губ, потом легко и нежно – в губы. И сказала:

– Не делай так больше.

– Как?

– Не пугай меня. Сейчас я была рядом. А если меня не будет?

– Так ты теперь моя защитница? – лукаво спросила Влада, резко обхватила Зою ногами и перевернулась, подминая её под собой. Влада склонилась так низко, что её волосы щекотали Зоину шею.

– Выходит, что так, – серьёзно ответила Зоя.

– Хорошо, – согласилась Влада. Она тоже была серьёзной. Медленно провела языком по верхней губе Зои, потом улыбнулась и властно продолжила поцелуй.

***

То было давно. Пять лет назад.

Зоя помнила всё. Так мечтала забыться и так боялась этого. Кем она будет без этих воспоминаний? Те два года, проведённые с Владой, были единственными настоящими годами в её жизни. Всё остальное – блеф, чепуха и фарс. Всего остального просто не существовало – ни до, ни тем более после. Любовь к Владе была единственным реальным событием в её жизни среди нагромождения декораций. Эта любовь возвышалась остроконечным шпилем над тусовками с друзьями и семейными разборками. Зоя не представляла, как могла жить иначе, как могла не любить. О чём она тогда думала, чем жила? Да и жила ли вообще? Или лишь перематывала бесконечные повторяющиеся будни в ожидании той самой встречи?

Если Зоя вдруг перестанет помнить – что произойдёт? Небо и земля станут пиксельными, а затем разлетятся в пустоту миллионами осколков? Если Зое удастся забыться – кем она будет? Любовь к Владе делала Зою живой. И сейчас, когда Влады рядом не было, только эти чувства удерживали Зою на грани сна и яви. Только эти чувства тонкой, но такой прочной нитью связывали её с реальными миром.

Ей казалось, что, если эта нить оборвётся – и она тоже исчезнет. Сотрётся из памяти мира как нечто незначительное и пустое.

Всего лишь контур человека. Владе удавалось его заполнять.

Зоя помнила – и оставалась собой настоящей. Но помнить было больно.

Болезненно вспоминать её губы. Когда Зоя целовала Владу, та улыбалась, и оттого в поцелуе ей губы сперва были тонкими и жёсткими, а потом мягкими и бережными. Вспоминать её утром – нежную и растрёпанную. Влада всегда до последнего пыталась спрятаться в миллиарде подушек от солнечных лучей, но те неизменно её настигали, и волосы Влады становились похожими на расплавленное белое золото.

Зоя расстегнула и стянула джинсы, не вставая с дивана. Тыльной стороной левой руки закрыла глаза, а правой отодвинула полоску трусов.

Вспоминать не требовалось. Она словно наяву ощутила прикосновения Влады – уверенные, властные и аккуратные. То, как она обнимала за талию, прижимала к себе и целовала в шею.

Зоя хрипло застонала и прижалась поясницей к дивану.

То, как Влада убирала вечно бунтующие кудри Зои за ухо, а потом мягко кусала мочку уха. Как их пальцы переплетались, как Влада рисовала языком узоры на бедре Зои и смеялась, когда та угадывала суть послания.

Зоя, не прекращая размеренных движений правой рукой, левой сжала виски. Ладонь была холодной, а голова – горячей. По щекам текли слёзы.

Как целовала в живот, дурачилась и проводила длинными тонкими пальцами по рёбрам, как спускалась ниже, как горячие губы касались Зоиной души, как язык проникал в самое нутро. И это было, чёрт возьми, самое правильное, что только могло произойти на всём белом свете.