Леа Стенберг - Тайны Реннвинда. Проклятие дня

– Вызывали древнего демона заклинанием! – Присоединяется к разговору подруга. И заметив недоумение на лице моего парня, ухмыляется. – Шучу, конечно. Мы строили пирамиду из крышечек от газировки. Получилась почти до потолка! А потом вынимали по одной крышке снизу: такая игра – дженга. Слышал?

Микаэль смотрит на нее вопросительно.

– Сара – такая шут-ни-ца, – говорю я, одаривая ее укоряющим взглядом.

– Точно. – Хихикает она, даже не пытаясь улыбнуться, и закидывает в рот лакричную конфету. – Будешь? – Предлагает ему.

– Спасибо, нет. – Он возвращается к тому, что нравится ему больше всего: целует меня – теперь уже в губы и более властно.

Поцелуй, от которого не получается увильнуть, выходит волнующим и приятным, но я не могу не замечать того, что Сара внимательно смотрит на нас, и потому поскорее высвобождаюсь.

– Встретимся после занятий? – Стараюсь улыбаться непринужденно.

– Хорошо, конечно. – Кивает Микке. Судя по выражению его лица, он что-то подозревает. – Ты сегодня какая-то… не такая.

– Бессонница. – Брякаю я.

– Ладно. – За этими словами следует еще один поцелуй. – До встречи!

Микке неохотно отпускает меня, подмигивает и удаляется по коридору.

– Ох, вы ж сладкие голубки. – Хмыкает Сара, отворачиваясь к зеркалу. – По вашим поцелуям можно анатомию изучать: у Микке та-а-кой прыткий язык…

– Говори прямо. – Вздыхаю я.

– Не хочу читать тебе нотаций. – Она деловито взбивает волосы.

– Да говори уже!

– Не узнаю себя сегодня. Лицо какое-то странное. Говорят, лицо человека перед смертью становится симметричным…

– Не переводи тему, Сара! Прошу тебя!

– Хорошо. – Она разворачивается ко мне лицом и разводит руками. – Просто пытаюсь представить: если бы тебя целовал Хельвин, ты бы тоже изображала мертвую рыбу?

– Что? Я? Кого?

– Да. – Сара открывает рот и закатывает глаза. – О, да, Микке, целуй меня, целуй, мне та-а-ак приятно, что сейчас усну!

– Да я просто не выспалась! – Пытаюсь оправдаться.

– Не ври старой цыганке, деточка. – Она крутит пальцем у моего носа.

– Все, мне пора на урок!

– У нас общее занятие – литература. – Усмехается Сара. – Тебе так просто от меня не отделаться, демонша!

– Эх…

И мы отправляемся в аудиторию.

Войдя, я обнаруживаю, что Хельвин тоже здесь. И Улле. И Лена, к сожалению.

– Боже, как мало тут воздуха, – рычит Сара, увлекая меня за собой на задний ряд.

Мы располагаемся, входит преподаватель, и начинается урок.

Я стараюсь не смотреть на Бьорна, но, то и дело, натыкаюсь взглядом на его спину. А когда вижу, что он собирается повернуться, отворачиваюсь в сторону и закрываюсь волосами. Имею ли я право смотреть на него после того, что было вчера? Мы стояли так близко, и я так смело касалась его тела…

Нет, у него есть девушка, а у меня – мой Микке.

Не стоит глазеть на Хельвина при всех.

Я упираю голову в ладонь и слушаю преподавателя. Литература это так скучно. Рисую пальцем круги на парте, наблюдая за тем, как Сара грызет кончик ручки, разглядываю учебные плакаты на стенах, зеваю и тру пальцами глаза. Что будет, если закрыть их, хотя бы, на мгновение?

Мне кажется, что я размышляю об этом, но, на самом деле, уже делаю. И погружаюсь в сон. Три, два, один …

Яркие краски сменяются серой пеленой, застилающей небо. Я поднимаю глаза и вдруг осознаю, что это не небо, а потолок. Высокий, каменный, с могучими сводами, исчерченными витиеватыми линиями, рисунками и мозаикой с завитками.

Вниз от сводов тянутся серые колонны. В стенных каменных нишах поблескивают гладкие изразцы, рядом с ними на высоких тумбах пылают десятки огоньков – свечи.

Я узнаю это место, и мне становится трудно дышать. В прошлый раз, когда я здесь оказалась, меня буквально парализовало – не было сил ни двинуться, ни вдохнуть воздуха. Вот и сейчас – снова это тягучее состояние бессилия, когда руки и ноги отказываются слушаться, а тело будто вязнет в болоте.

Поднимаю взгляд. Свечей тут бесчисленное множество: огоньки колышутся, точно на ветру. Передо мной – в самой широкой нише скромный алтарь, на нем – книга с пожелтевшими страницами. Над алтарем – люстра: свисает с потолка на длинной металлической цепи. На стене – массивный деревянный крест.

Внезапно приходит понимание: мне нельзя здесь быть. Это церковь . Снова раздаются знакомые звуки – жалобное завывание. Словно откуда-то из-под земли. А затем слышатся тяжелые шаги.

Мне хочется убежать, и я пытаюсь пятиться назад, но ступни словно прилипли к полу. Все мое существо во власти этого места, а тот, кто вот-вот появится из-за колонны – единственный, кто внушает мне страх и заставляет ощущать остроту момента. Единственный, с кем я ощущаю крепкую, незыблемую связь.