Алекс Делакруз - Варлорд. Путеводная звезда. Том III

– И надо потратить их с пользой, – притянул я к себе Саманту, но она мягко выскользнула.

– Еще одна вещь. У тебя есть предпочтения по имени?

– Какому имени? – не понял я.

– Имени маски, в которой ты уже через пару часов полетишь на Занзибар.

– Эм… а я британец?

– Родезиец.

– Ну, то есть британец.

– Нет. Ты родезиец.

– Окей, понял. Не британец, родезиец. Так тебе нужно имя?

– Да, и желательно побыстрее. Если тебе, конечно, не все равно – я команду дам, могут все и за тебя придумать.

Я задумался. Том Круз уже был, а кто еще есть из простого? Чтобы прямо сейчас на языке взять? Быстро взять, чтобы и время не терять, и каким-нибудь Арчибальдом ван дер Вестхуизеном волею случайного алгоритма не стать?

Кто есть в быстром кэше памяти? Харри Кейн? Претенциозно. Джеймс Бонд? Смешно, хихикать буду. Гарри Поттер? Еще лучше. Хотя…

– Джордж Мартин.

– Джордж Мартин? – уточняя, переспросила Саманта, готовая записать имя.

– Джордж Реймонд Ричард Мартин, вернее, – вспомнил я полное имя. – Нормально?

– Да, нормально… – занесла было руку над планшетом ассистанта Саманта. – Ты чего так смотришь? – замерла она, определенно почувствовав мое неравнодушие к имени.

– Да не, ничего.

– Ну-ка скажи, кто этот Джордж Мартин?

– Да знакомый старый, неважно.

– Судя по твоим эмоциям, важно. Я не слышала никогда этого имени, он как-то знаменит?

– Да я же говорю, ничего особенного.

– Артур. Я чувствую, что тебе этот Мартин небезразличен. Что это за знакомый, может быть выбрать другое имя?

– Да книжки он пишет, говорю же, ничего особенного.

– Хорошие книжки?

– Ну, так, сказки…

– Хорошие сказки?

– So so. Вечерок скоротать можно.

– Эти сказки хотя бы добрые?

«Санса Старк скормила поначалу живого Рамси Болтона собакам. Вот так, детишки, в сказках добро побеждает зло», – подсказал мне внутренний голос.

– Добро там побеждает.

– Значит, добрые. А добрые сказки – это хорошо. Я люблю добрые сказки, так что пусть будет Джордж Мартин. Занзибару как раз не хватает добрых сказок, вот ты их и сочинишь… – негромко говорила Саманта, забивая имя в планшет и явно через меню отдавая какие-то указания насчет моего грядущего полета.

Через десяток секунд, отложив ассистант в сторону, Саманта посмотрела на меня уже совершенно по-иному.

– А теперь иди сюда. У нас действительно осталось очень мало времени…

Как только я занял свое кресло в салоне авиалайнера, очень удобное надо сказать кресло, сразу вернулась расслабленная нега полусна. От которой я избавился лишь усилием концентрации. Не сразу, конечно, – уже после взлета. И, встряхнувшись и вздохнув, настраиваясь на новые свершения, посмотрел в иллюминатор, разглядывая поблескивающую далеко внизу водную гладь океана.

Пытаясь настраиваться на новые свершения. Получалось не очень.

Когда быстро живешь, усиленно пытаясь догнать время, иногда недавно случившиеся события сразу не отпускают. И сейчас, сидя в удобном кресле – находясь в одиночестве в салоне первого класса авиалайнера, я еще существовал в минувшем моменте. Стоило только закрыть глаза, как сразу видел Саманту; почти осязаемо чувствовал ее прикосновения, слышал эхо слов и ощущал тени эмоций.

На новые свершения настраиваться все так и не получалось. Внутри какая-то пустота; осознание, что с момента возвращения мне не хватило времени ни на что. Ни на полноценное общение с Самантой, ни на более-менее подробный разговор с Эльвирой. С Николаевым-то понятно, почему не хватило, – если он не только глава Госсовета, но и и. о. президента, он сам в постоянном цейтноте живет сейчас. Как и я. Но я-то не президент и не глава Госсовета – вот что обидно.

Мне не хватило времени даже на нормальное человеческое общение в нормальной обстановке – дефицит которого я определенно испытывал после жизни в замке среди бесконечности космоса.

Размышляя о своем спешном беге, схожем с движением белки в колесе, я подумал о том, что возникшая из-за контракта Драго с мечами срочная необходимость лететь на Занзибар и ломать чьи-то будки в замке неизвестного сэра Джона Холдена меня всерьез расстраивает. Тем более что лететь мне приходится и в прямом, и в переносном смысле – считая часы для того, чтобы не опоздать.

Не хочу.

Вот не хочу я ничего, устал. Ну или поумнел просто.

Довольно странное ощущение.

В мыслях и на языке – после моего возвращения в реальный мир, стало больше сарказма, иногда злого; при этом напрочь исчезла юношеская порывистость. Как будто после разделения и воскрешения часть моей души, видоизмененная под воздействием памяти Олега, снова повзрослела. Или та часть души… просто потерялась по пути?