Зоя Лето - Отпусти меня

– Сестра, вы так красиво рассказываете о Всевышнем, о том, как он любит детей своих и заботится о них, – мне пришлось говорить как можно тише, пытаясь при этом удержать злость, что рвалась наружу. Руки непроизвольно сжались в кулаки, и я почувствовала лёгкую боль от ногтей, впившихся в нежную кожу ладоней.

Сестра Джоанна остановилась и, как обычно, с лёгкой улыбкой посмотрела на меня.

– Девочка моя, тебя что-то беспокоит? Расскажи мне, – она говорила ласково, с нежностью. Стояла, как всегда, опустив руки вниз, скрепя пальцы между собой в замок.

– Сестра, – снова повторила я, заметно повысив голос. – Скажите, где был ваш Бог со своей любовью и заботой, когда убивали мою маму? – я почти кричала. Слёзы предательски текли по моим щекам, ладони уже ныли от впившихся в них ногтей.

Она подошла ко мне и взяла за руку, заставляя мой кулак раскрыться и дать свободу израненной коже ладоней.

– Солнышко, – мягко сказала сестра Джоанна. – Соня. Я могу так тебя называть?

– Конечно, можете, это же моё имя, – я глубоко вздохнула, прогоняя из горла ком, мешающий дышать и говорить.

– Соня, – она повела меня дальше, всё также держа за руку. – Бог здесь не причём. Он дал нам жизнь, а дальше мы сами вершители своих судеб. Да, иногда в нашей жизни случаются страшные вещи, которым мы не можем противостоять и не в силах что-то изменить. Нам остаётся только жить дальше. Прошлое нужно помнить, а не жить им.

– Но я же не помню, – я всхлипывала, но ещё не плакала.

Рядом с сестрой Джоанной мне стало тепло и спокойно. Как … с мамой.

– Значит, и не нужно. Живи сегодняшним днём. Оглядываясь постоянно назад, перестаёшь замечать то, что происходит у тебя буквально перед носом. Все фрагменты из своего прошлого ты можешь так и не вспомнить. Частенько воспоминания о последних событиях предшествовавших амнезии, зачастую не возвращаются никогда. Ты просто потеряешь время. Вряд ли твоя мама хотела бы для тебя такую жизнь. Подумай об этом, дорогая.

И я сдалась. У меня больше не осталось сил.

Сестра Джоанна была права во всём. Моя мать как десять лет мертва. Её убийца давно уже скрылся. Даже если мне удастся вспомнить, как он выглядел, его навряд ли смогут найти спустя такое длительное время. А между тем, я потеряю свои лучшие годы на поиски своих давно утраченных воспоминаний.

Понемногу я стала навёрстывать упущенное время. Взялась, наконец-то за учёбу, стала больше времени проводить с Лиз, участвовать в жизни пансионата. Каждый день я благодарила Бога за то, что уберёг меня той ночью, и просила, чтобы он присмотрел за мамой. Там, на небесах.

Меня хвалили, иногда даже ставили в пример. Девушки, что издевались надо мной, стали относиться ко мне лучше. Жизнь потихоньку налаживалась, до того дня…

За неделю до выпуска из пансионата, я проснулась среди ночи, вся потная и с учащённым сердцебиением. Приняв сидячую позу и обхватив руками шею, постаралась восстановить дыхание. Сердце бешено стучало в груди, во рту всё пересохло, пот со лба капал мне на грудь, а в голове звучала лишь одна фраза:

«Я вспомнила! Чёрт возьми, я вспомнила!»

***

В ту ночь я сидела на софе в гостиной и плакала. Услышав, как повернулся ключ в замке, я бросилась к двери, но на полпути остановилась. Открылась дверь и вошла мама. Она была с цветами. Розы, много роз. Мама стояла ко мне спиной и с кем-то разговаривала, смеялась. А затем следом за ней вошёл мужчина, и они поцеловались.

– Мама, – еле слышно позвала я.

Она дёрнулась, словно её ошпарило кипятком, и резко обернулась ко мне. На её лице читалось беспокойство.

– Детка! – воскликнула мама, подойдя ко мне и присев на корточки. – Ты почему дома? Ты же должна была быть в гостях у Миранды. Что случилось?

Она с беспокойством вглядывалась в моё лицо, а я смотрела на мужчину. Он стоял, облокотившись о стену и скрестив руки на груди. В гостиной горела лишь лампа возле софы. Из-за этого я не могла разглядеть всё его лицо. Только нижнюю часть. У него была аккуратно оформленная щетина тёмного цвета и волосы средней длины. Поймав мой взгляд, мужчина усмехнулся лишь уголком губ и проговорил:

– Хороша, чертовка!

Он сказал это так нежно, так сладко. Тембр его голоса вызывал доверие, но в то же время и непонятную тревогу. Страх.

– Эвелин, – вновь заговорил мужчина, обращаясь на этот раз к моей матери. Голос его стал резче, от предыдущей сладости не осталось и следа. – Ты говорила, что дочери не будет. Её пребывание здесь … сейчас … создаёт проблемы.