Дмитрий Ледовской - Иллюзия чистого листа

Я встал спиной к двери и лицом к окну между скамейками и принялся наблюдать, как на улице за окном пожилая женщина что-то эмоционально объясняла мужчине примерно такого же возраста. Оба были плохо одеты. Бедненькая невзрачная одежда, старая заношенная обувь. Я стал фантазировать, кто они друг другу, где и как живут. Представилась комната в коммунальной квартире, старенькая мебель, металлическая кровать, тумбочка в углу с телевизором, накрытым матерчатой салфеткой. Почти послевоенный вариант. В этот момент меня позвал женский голос. Я обернулся и увидел перед собой молодую женщину. Она спросила, кто я, а когда я назвался, пригласила в кабинет.

В современно обставленном помещении меня встретил Сергей Игоревич, мужчина примерно пятидесяти лет. Он не стал тянуть время и сразу перешел к делу. Из разговора, точнее его монолога, стало ясно, что мне предстоит вступить в наследство недвижимостью, принадлежавшей умершей полгода назад моей троюродной бабушке по маминой линии Васильевой Лидии Илларионовне, ушедшей из жизни в возрасте девяносто двух лет. Причем вступить в наследство мне предстояло по завещанию. Недвижимость представляла собой двухкомнатную квартиру площадью девяносто квадратных метров с большой кухней, такими же ванной комнатой и прихожей в старом доме в центральном районе города Санкт-Петербург. И это было такой негаданной новостью, что я очень удивился, ведь с Лидией Илларионовной мы не виделись лет двадцать, все это время не общались даже по телефону. Ситуация была незаурядной, потому что по установленным правилам решать вопросы по поводу наследства необходимо было у нотариуса по месту жительства наследодателя. Но в данном случае не меня приглашали к нотариусу в Санкт-Петербург, а документы по наследованию были направлены конкретно Сергею Ивановичу для максимально быстрого решения вопроса с моим вступлением в наследство. К тому же он получил соответствующие устные инструкции из нотариальной палаты области. Все выглядело очень странно и необычно, даже Сергею Ивановичу, потому что оставалось неясным, кому вообще понадобилось ускорять этот процесс. Было любопытно, но я не стал вникать во всю эту казуистику, а доверился Сергею Ивановичу, которым мне было разъяснено, что троюродная бабушка завещала квартиру именно мне. На первый взгляд, было не совсем понятно, почему именно мне выпало получать недвижимое имущество по завещанию. Но в дальнейшем, ситуация прояснилась. В этом мне помог нотариус.

Сергей Игоревич объяснил мне, что Лидия Илларионовна жила совершенно одна, можно сказать, всеми забытая. Из родни у нее остались моя мать и я. Но, поскольку с мамой у нее сложились натянутые отношения, и они не виделись примерно двадцать лет, то оставался я. Казалось бы, я тоже не одаривал ее особым вниманием, и сам на протяжении всех этих двадцати лет не вспоминал о ее существовании. Однако, как оказалось, этот человек, доживавший старость в глухом и беспросветном одиночестве, помнил обо мне, не забыл о том случае, когда, будучи подростком, я две недели ухаживал за ней после того, как приключился несчастный случай, во время которого она упала в строительный котлован и сломала обе ноги. Ухаживал я по просьбе мамы, пребывавшей в это время в служебной командировке, которая не могла помочь лично. Мы были в той самой квартире, владельцем которой мне предстояло стать, расположенной на втором этаже пятиэтажного здания на улице Моховой, дом двадцать два.

Полторы недели я жил со своей троюродной бабушкой, которая тогда была на двадцать лет моложе. Ходить она не могла, поэтому все тяготы ухода легли на мои плечи в полной мере. Это было непростое для меня время, непривычная для меня маленькая жизнь, которую я прожил достойно, исполняя все, что от меня требовалось. А потом я уехал домой, и меня сменила мама, вернувшаяся из командировки и взявшая отпуск.

Вроде и я, и мама ухаживали за бабушкой, мама даже больше меня, но что-то в конце произошло, о подробностях чего я не знаю, что привело практически к разрыву отношений бабушки и мамы. Конфликт, наверное, после которого обе чувствовали себя крайне обиженными и перестали общаться. Мама тогда сильно повлияла на меня, и я тоже ушел в сторону, приняв ее позицию, и с Лидией Илларионовной не общался.

Те две недели, что я ухаживал за Лидией Илларионовной, уже почти стерлись из моей памяти, а она, выходит, ничего не забыла, и, чувствуя близость ухода из нашего мира, решила отблагодарить меня. Или просто не хотела, чтобы ее квартира осталась непонятно кому. Уж лучше горе-родственнику.