Валерий Пылаев - Горчаков. Титулярный советник

Мастерская запросто бы вместила и десяток машин, однако сейчас тут находилась только одна. Точнее, пока еще остов, скелет машины, обросший даже не половиной внешних деталей. Под новый проект Настасье удалось неведомо где раздобыть двигатель от «Мерседеса» – старой модели, производства еще пятидесятых годов. Трехлитровая рядная «шестерка» выдавала при толковой настройке две сотни с небольшим лошадиных сил. Не самый могучий и амбициозный мотор – но и на него нашелся свой покупатель.

Отец одного из бывших однокашников по Александровскому лицею, хотел получить что-то «стильное, современное, умеренно-экономичное, практичное, надежное, непременно отечественной сборки – и за разумные деньги». На тот момент мы с Настасьей не купались в заказах – так что взялись без особых раздумий. Машина одним махом сожрала три четверти всего заложенного бюджета – зато и появилась на свет буквально из ничего за какие-то две с половиной недели. Конечно, еще многое предстояло сделать: поставить коробку, оформить салон, доделать кузов… прикрутить колеса, в конце концов, – но многое уже было позади. Я даже мог кое-как разглядеть наваренный на решетку радиатора хромированный значок – стилизованные и чуть наложенные друг на друга буквы «М» и «Г».

Мастерские Горчакова.

Настасья скрылась под капотом чуть ли не целиком – из угла у подсобки я имел удовольствие наблюдать только ноги и… тазобедренную композицию, как сказал бы Богдан. Рабочая куртка висела на полуоткрытой двери. Видимо, дева-конструктор так распалилась, что ей даже стало жарко.

Любовь к работе грела Настасью лучше любой печки.

А может, тепло дарила музыка. Из проигрывателя на верстаке доносились бодрые аккорды хард-рока. Какие-то очередные модные британцы или парни из Штатов – в последнее время следить за музыкальными новинками категорически не хватало времени. Кто-то выкрутил громкость до упора, и надрывающийся динамик прибавлял перегруженным гитарам хрипа и злости. Но Настасью это, похоже, совершенно не беспокоило – скорее, наоборот. Она даже пританцовывала на месте – одними ногами, не отрываясь от мотора. Смотрелось это забавно, но одновременно и довольно… симпатично. Во всяком случае, просто стоять и смотреть я уже не мог – да и не хотел.

Когда я подкрался и положил руки Настасье на бедра, она завизжала и подпрыгнула. Если не на высоту собственного роста, то на половину уж точно. Развернулась в воздухе, едва не заехав мне локтем в лицо, отпрянула, уселась на крыло машины – причем так, что ее ноги оказались от меня по сторонам.

В самый раз чтобы обхватить.

– Добрый вечер, Настасья Архиповна, – улыбнулся я. – Смотрю, ты рада меня видеть.

– Да тьфу на тебя, благородие! Напугал…

Настасья бесцеремонно толкнула меня в грудь, оставив на пальто отпечаток ладони, спрыгнула с машины, сердито посмотрела исподлобья – и только потом улыбнулась.

– Ты как пробрался-то? – поинтересовалась она. – Я тебя даже не видела.

– Там. – Я махнул рукой в сторону подсобки. – Полюбовался тобой немного.

– Полюбовался он… У меня чуть сердце наружу не выпрыгнуло. Сам знаешь, тут по вечерам всякие ходят – а у меня дверь открыта. – Настасья покачала головой. – А если бы я тебе ключом в лоб дала?

– Ну, если бы дала, то так мне и надо. – Я пожал плечами. – А дверь – закрывай. Ты мне живая нужна.

– Не учи ученую. – Настасья смущенно хихикнула и высунула язык. – Ладно… Чай пить будешь? Или опять повезешь меня высший свет охмурять?

– Чай, – рассмеялся я. – Хватит с нас пока высшего света.

– Да вообще бы туда больше не ходила! – Настасья сердито сверкнула глазами и прибавила – уже тише: – И тебя бы не пустила. Знаешь как я волновалась?!

Я неопределенно покачал головой. Похоже, Настасья до сих пор почему-то винила себя, что удрала вниз вместо того, чтобы броситься ко мне, – но обсуждать события во дворце Юсупова я отказался наотрез. Так что ей пришлось довольствоваться тем, что написали в газетах. Которые, видимо, на этот раз прижали крепче обычного. Даже скандальный «Вечерний Петербург» отделался весьма водянистой и расплывчатой статьей про суматоху и стрельбу на приеме.

Видимо, на этот раз Ленину редакцию навестил кто-то куда серьезнее меня.

Не дождавшись ответа, Настасья снова смерила меня недовольным взглядом, покачала головой – и зашагала к подсобке. Воткнула в розетку чайник и принялась раскладывать по столу чашки, нарезанную и оставленную кем-то булку, колбасу, печенье из коробки…