Игорь Лопарев - Пришествие Короля

Портовый город Триассо́ беспокойно спал, погрузившись в липкую ночную тьму. Только, наверное, в нижнем городе, в гавани, в паре самых низкопробных таверн не смолкал пьяный ор и визг расстроенных скрипок. Люди, не знающие наверняка, встретят ли они следующий рассвет, торопились взять от жизни то, что она может им дать. Здесь и сейчас. И пусть это будет слюнявое лобзание уже не способной себя продать престарелой портовой шлюхи, или глоток грошового горлодёра, помогающий на некоторое время отгородиться стеной пьяного угара от осознания того, что жизненный путь уже скоро, может быть даже завтра, завершится в этом или любом другом, но таком же заплёванном, тупике. Пусть. Главное, это продолжать ощущать хоть что-то, и, благодаря этому, поддерживать в себе иллюзорную уверенность в том, что всё еще жив.

А равнодушные морские волны размеренно покачивали плавающие на их поверхности объедки, трупики мелких животных и прочие нечистоты. Волны вяло облизывали покрытые ракушками и грязными подтёками противно-скользкие камни пирса и негромкий плеск этих ленивых волн почему-то напоминал сейчас сладострастные причмокивания вампира, склонившегося над одурманенной и беспомощной жертвой, предвкушающего скорую трапезу и упивающегося своей полной безнаказанностью. Волны бесстрастно наблюдали, как с борта шхуны «Анохель» совершенно бесшумно, паря над досками грубо сколоченного трапа, спускалась на берег тощая долговязая фигура, укутанная в бесформенный лоскутный плащ с глубоким капюшоном. Волнам было всё безразлично.

Из редких прогалин в ковре кудлатых туч, нависавших над гаванью, подобно гранитному своду пещеры, временами проглядывал лик Иньянги, ночного светила. И бледно-лиловые пятна мертвенного света тут же начинали хаотично переползать по выщербленным камням загаженных и усыпанных различным мусором волноломов, карабкались на облупленные стены ветхих зданий портовых служб и порождали гнилостно-зеленоватые отблески в зловонной жиже, заполнявшей глубокие выбоины на мостовых.

В тот момент, когда Иньянга в очередной раз показалась из разрыва в плотной облачной завесе, странное существо, спустившееся в гнетущей тишине с корабля, откинуло капюшон на спину. В неверном, потустороннем свете, выплеснувшемся на гавань, стало видно, что его длинный плащ, ниспадающий до земли, сшит из многих десятков необработанных крысиных шкурок. Под плащом угадывалась грубая некрашеная дерюжная рубаха. Нижнюю же часть загадочной фигуры прикрывала юбка, сплетённая из крысиных хвостов.

В облаке невесомых пепельных волос, покрывавших голову пришельца, можно было разглядеть изящную резную диадему из кости зеленовато-серого цвета. А то, что люди, сморщившись от омерзения, назвали бы лицом, было покрыто тонкой, болезненно-серой, пергаментно-шершавой кожей, под которой угадывались даже самые мелкие мимические мышцы. Поверхность кожи была усеяна небольшими язвочками и гнойничками. Глаз, как таковых, не было. В глубине широких глазниц существа угадывалось яростное движение плотных жгутов живой тьмы, на поверхность которой ежесекундно пробивались алые всполохи, и в их беспорядочном танце можно было угадать контуры зрачка и хрусталика.

Рот существа разъехался в широкой, неподдельно-радостной улыбке. И скрипучие звуки слов, сорвавшихся с тонких червеобразных губ его, заставили ощутимо вздрогнуть самоё пространство.

– Теперь я ваш король. Ненадолго. Но вам хватит. Встречайте.

Ответом ему был мрачный перезвон городских часов, возвещавший о том, что после полуночи уже миновало три часа. Постояв у трапа еще минуту, в тишине, казавшейся особенно пронзительной после недавнего колокольного перезвона, загадочное существо понимающе хмыкнуло и углубилось в лабиринт узких, затопленных почти осязаемым мраком, проходов между пакгаузами.

В забранном чугунной решёткой подслеповатом слюдяном окошке допросной кельи, размещённой в толще стен цокольного этажа древнего замка, мерцали отблески света. Замок этот служил резиденцией миссии ордена «Меч предстоятеля». Тут, в этом захудалом приморском феоде Триассо́, который и существовал-то, в основном, только благодаря доходам, приносимым одноимённым городом-портом, рыцари и послушники этого почтенного ордена, являющегося одним из столпов церкви Тринадцати Поводырей, обладали властью, наверное, даже в чём-то превосходящей власть номинального хозяина феода, фрайхарра Мальгера фан Триассо́.