Оксана Есипова - Что будет, если заменить любимых инкубами. Сборник

Я благодарна кивнула и через десять минут уже выходила из офиса, набирая рекомендованный номер. А ещё через час я уже стучала в дверь женщины, которая согласилась срочно меня принять. Выслушав мой сбивчивый сумбурный рассказ, ведунья налила мне стакан воды и предложила погрузить меня в неглубокий транс для восстановления деталей произошедших событий.

– Милая, это был инкуб, – печально сказала она через полчаса, – прости за эту неприятную новость. Я помогу тебе избавиться от этого наваждения, но тебе придётся ходить ко мне неделю на убывающей Луне. Начнём в понедельник.

Но я уже не слушала. Избавиться? Забыть? Я не хотела ничего забывать! Мне хотелось переживать это снова и снова! Ради этого стоило жить. Вся моя жизнь была только подготовкой к этому ошеломляющему событию.

– Скажите, а я могу встретить его снова? – я постаралась скрыть от ведуньи и свои мысли и лихорадочный блеск глаз.

– Не бойся, инкубы редко покидают места привычного обитания. Он не будет специально искать тебя. Если случится быть в том месте снова – просто будь осторожнее.

– Спасибо! – я бросила на стол деньги и вылетела из квартиры. Нужно было успеть так много: уволиться, найти группу, которая собиралась в поход по тем местам, взять напрокат палатку и спальник, купить продукты. Уволиться мне моя мудрая начальница, положим, не дала, но с глубоким вздохом подписала отпуск за свой счет.

Началась моя нескончаемая походная жизнь. Я под разными предлогами примыкала к туристическим группам, чужим компаниям, биологической экспедиции, но всё было напрасно. Никто не выходил незаметно из леса, не присаживался с бутылкой к костру, не терзал сердца невыносимо красивой мелодией. Не подходил неожиданно сзади, обнимая так, что жизнь теряла свой прежний смысл, обретая совершенно новый. Лето подходило к концу, а с ним и моё терпение, и надежда. Мне стало невыносимо находиться у костра, хотя раньше я чрезвычайно любила. Сейчас же всё отравляло воспоминание его складной фигуры, сидевшей напротив меня в ту ночь. Я стала уходить гулять вдоль берега, бормоча слова, которые он шептал мне на ухо, и которые я повторяла с того дня каждый день, словно молитву.

И вот однажды, проходя по пляжу недалеко от сидевшей там незнакомой компании, я услышала знакомую мелодию. Словно завороженная, я подходила всё ближе и уже видела знакомые очертания его пленительной фигуры. Мне казалось, что я ощущаю его запах, хотя на таком расстоянии это было невозможно. Всё во мне замерло в ожидании чуда встречи, пока я не увидела девушку с блестящими от страсти глазами, сидевшую у костра напротив него. Она пожирала его глазами точно также, как в прошлый раз я. Мелодия умирала, и вместе с ней останавливалось моё бедное, только что бешено стучащее сердце.

Девушка поднялась легким движением с песка и, плавно переставляя красивые точеные ножки, устремилась к своей палатке, а мой старый неверный знакомый – за ней. Несмотря на рвущуюся вокруг меня на части нелепую ткань бытия, я про себя отметила, что гитара, которую он отложил, вставая, словно испарилась, её нигде не было. Одним движением он повернул девушку к себе, поднял за подбородок. Но я была быстрее – подбежав, так сильно ударила его по щеке, что он со стоном пошатнулся, а я тут же добавила снова. В детстве папа, так и не дождавшийся рождения сына, водил меня на бокс, а маме говорил, что на танцы, и пока моя мама сумела разобраться, в чём дело, у меня уже был первый юношеский. Так что удар у меня был поставлен профессионально.

Девушка ойкнула, и, видимо, посчитав меня законной подружкой или женой, быстро юркнула в палатку.

– Ты, – выдохнул он.

– Да! – горестно воскликнула я, собираясь от всей души врезать ему ещё пару раз.

Но он обезоруживающе улыбнулся и привлек меня к себе. Вселенная послушно раскололась надвое. Все повторилось, как в прошлый раз, мы оказались в чужой палатке, куда до нас метнулась испуганная девушка. Еще одна странность этого вечера – когда мы залезли в нее, там никого уже не было.

Я чувствовала его яд на своих губах и твердила про себя, как мантру, что мне нельзя засыпать, нельзя отводить взгляд, нельзя отпускать его ни на минуту. Я обнимала его с одержимостью идущего на смерть, и мои уста были тоже полны яда, название которому – отчаянная решимость. Когда палатка нагрелась настолько, что стало понятно, что на нас неудержимо обрушился день, он в изумлении отпрянул от меня и спросил: «Как ты это сделала?»