Александра Плен - Последнее желание ведьмы

Год назад Агата погибла. Она всегда была слишком безрассудна и упряма. Охотилась на диких зверей, прыгала через барьер, объезжала лошадей. Вот и в тот памятный день она села на необъезженного жеребца в свои-то семьдесят лет. Он понес, женщина свалилась и сломала шею. Смерть была быстрой. Наверное, она не хотела, как все старушки, умереть в кровати, поэтому выбрала такой способ.

Незадолго до этого благодетельница сказала, что переписала завещание и оставила мне дом в Битках и немного денег. Увы, я их не дождалась.

На похороны приехали трое ее сыновей с женами и детьми. Они жили в столице и не показывались у матери годами. Пока я им не мешала, они меня не замечали, считая заботу о потерявшейся сиротке блажью престарелой матери.

Но после похорон решительно выставили за дверь, дав забрать лишь личные вещи и шкатулку с подарками Агаты на десять моих дней рождения, предварительно ее просмотрев и не увидев ничего ценного.

После этого началось мое длинное путешествие в столицу, подходящее к концу.

В доме Питера мы прожили неделю. Два его младших брата сейчас учились в Корноле, поэтому родители парня, умирая со скуки в пустом доме, с радостью приютили нас.

Мистер Троп был мэром городка, его жена – дочерью купца. Деньги в доме водились, а главное – в нем процветали гостеприимство, радушие и теплота. Мы, наконец, отъелись, отоспались, приоделись. Так как почти все вещи были потеряны, пришлось заказывать новый гардероб.

– Ничего не хочу слышать! – заявила госпожа Троп, оплачивая наши покупки. – Я всегда хотела дочку, а родились трое мальчишек. Дайте хоть раз купить девичьи платья.

Конечно, они сразу заметили особое отношение Питера к Майе. Только бы слепой не увидел пламенных взглядов парня в ее сторону. И когда перед нашим отъездом Майя пришла в мою комнату и, запинаясь, поведала, что Питер предложил ей руку и сердце, я не удивилась.

– Что ты ответила? – поинтересовалась с улыбкой.

– Согласилась, – робко прошептала Майя, словно извиняясь.

– Отлично!

На самом деле я была рада, что все так разрешилось. Майя не была приспособлена к дороге. Она была домашней девочкой, воспитанной, тихой и скромной. Оставляя в хороших руках, я была за нее спокойна.

– Вы же приедете на свадьбу? Думаю, примерно через месяц, – Питер сиял от счастья, впихивая нам листок с почтовым адресом и заодно мешочек с деньгами. – Обязательно напишите, где остановились, мы пришлем приглашение.

Мы с Яной сели в дилижанс, отправляющийся к столице. К вечеру должны прибыть в Корнол. Что делать дальше, мы не загадывали, скорее всего, будем искать работу. Яна заметно нервничала. Выросшая в глухом селе, она опасалась столичной жизни, множества людей, шума и внимания к себе. Она не знала, как себя вести, ей не хватало ни образования, ни смелости, ни словарного запаса.

Зато она была очень трудолюбивой, выдержанной и, главное, молчаливой. Вот мы и молчали с ней всю дорогу. Я, зная свою суть, старалась ни с кем не сближаться и не открывать душу. Она в силу своего воспитания робела, почему-то определяя меня как высокородную даму, хоть я не раз и не два говорила, что из простых.

Дилижанс прибыл в столицу глубокой ночью. Возница высадил нас на окраине. Мы сняли крошечную коморку с одной кроватью в придорожной таверне, перекусили на скорую руку и завалились спать. А рано утром отправились искать стойку с объявлениями о найме. Оставшиеся у нас деньги плюс те, которые Питу удалось нам впихнуть, скоро закончатся. Мы уже почувствовали на себе дороговизну жизни в столице, отдав за неделю постоя целый золотой.

Стена пестрела приколотыми бумажками. В несколько едален требовались повара, подавальщицы и мойщики посуды. Мы сорвали три адреса, купили за пару медяков карту Корнола и двинулись в центр, решив пройтись пешком, заодно и осмотреться. Интуиция помалкивала, я сделала вывод, что мы идем в правильном направлении.

В первой едальне нам с Яной сразу не понравилось – грязно, шумно, воняло табаком и прокисшим пивом. Мы даже не встретились с хозяином, нам было достаточно вида посетителей. Во второй за двенадцатичасовой труд платили сущие гроши даже по провинциальным меркам. Оставалась третья. Она находилась чуть дальше, на противоположном конце Корнола, но мы с Яной решили дойти, все равно гуляем.

Едальня оказалась закрыта. На двери висела табличка – государственный арест за неуплату налога.

Расстроенные, мы побрели обратно. Ноги отваливались, на очередном перекрестке я увидела миленький парк со скамейками и фонтанчиком.