Анна Романовска - Время Тому Назад

Этьен первым протянул руку помощи, ведь своим успехом он был во многом обязан мастерству Венсана как звукорежиссёра. Лео тоже решил поддержать друга. Он создал промо-видео к следующему выступлению Идола. И тут всех троих поджидал новый сюрприз.

Бесподобная цифровая графика для концертных выступлений Идола, со слов Андре, созданная в его дизайнерской группе, на деле принадлежала независимому художнику под ником «Онирис». Это подтверждал сайт «Девиант Арт» и даты публикации рисунков на странице автора. Было очень похоже, что Андре Истарди воспользовался чужим талантом, а его художники не были в курсе. Этьена это не удивляло. Беспардонные Истарди всегда полагали, что для достижения цели все средства хороши. Лео считал, что обострять проблему не было смысла, и стоило посмотреть, каким будет следующий ход Андре. По его совету, Венсан заказал новую графику для выступления.

– Сдаётся мне, Андре тянет с заказом, чтобы в суете нам и в голову не пришло его заподозрить, – Лео что-то искал в своём ежедневнике, спешно перелистывая страницы.

– Но мы-то в курсе.

– Едва устоял перед искушением озвучить.

– Но ведь устоял же.

– Есть повод. Я уверен, где-то в этом баре прячется разгадка. И вот почему…

Лео передал Этьену фотографию, заложенную меж страниц ежедневника. На снимке был запечатлён ночной клуб. Выступление ди-джея и зал попали в затемнение. Фотограф явно стремился снять именно то, что транслировалось на экране сцены, позади артиста: руины Парижа с утратившей симметрию и величие Эйфелевой башней в лучах заката и покидавшего город странника в серебристой накидке с капюшоном.

– Это что-то вроде предисловия?

– Позавчера я проходил мимо «Ле Шарли», и кого же я заметил в баре?

– Логично, что Андре.

– Ну, да. И самое интересное, он был не один. Я решил выпить кофе и присел неподалёку. Было шумно, до меня долетали только обрывки разговора. Но даже судя по ним, общение между этими двумя было не из приятных. Андре вдруг неожиданно вспылил и покинул бар. Не помню, куда делся тот, с кем он общался, но на его месте осталась эта фотография.

– Намекаешь, что Андре шантажируют?

– Похоже на то. Если это так, значит, тот, кто оставил фото, либо знает правду, либо и есть автор рисунков. Скорее, второе, потому что именно этот художник нарисовал многие постеры в баре. В общем, поэтому я и завис здесь: надеюсь встретить его.

– В этом что-то есть. Но, хорошо бы, побольше подробностей. Например, как он выглядел?

– Тёмные очки, капюшон поверх бейсболки. Я, в основном, лицезрел его спину.

– И ты уверен, что сможешь его узнать, если он оденется по-другому и придёт сюда один?

– Во всяком случае, надеюсь, что смогу.

– Опять же, если он продал бару свои рисунки и приходит сюда, возможно, здешний персонал знает его и может помочь.

– Гений.

– А ты до сих пор сомневался?

– Ну, что, тогда попробуем поговорить с королевой Шантеклера?

– На ком, интересно, ты видишь корону, мон камарад?

– Моя тётушка обожает этот фильм. Присмотрись к баристе. Она же просто копия главной героини. Абсолютно те же черты лица, магия и глубина взгляда.

Лео говорил о Маеве. Она появилась по ту сторону барной стойки. На ней была рубашка цвета кофе с молоком и фартук с эмблемой бара. Тёмные волосы, стянутые на затылке в конский хвост, открыли её выразительный взгляд и чуть заметную улыбку.

– Я не смотрел и понятия не имею, как выглядит та самая королева, – честно признался Этьен в предвкушении продолжить общение с Маевой.

– Было бы странно, если бы ты смотрел мелодрамы шестидесятых. Это душещипательный фильм для милых дам преклонного возраста, – Лео покинул свой табурет и последовал за ним.

– Однозначно, мелодрамы – это не моё, а вот девушку эту я знаю. Мы вместе учились в выпускном, – Этьен занял место около раскидистой монстеры. Синева, обрамлённая тёмными ресницами, искала встречи с карим огнём.

– Двойной, без сахара? – Маева подала кофе и спрятала руки за спину. Пальцы опять предательски подрагивали.

– Верно. Ты всегда угадываешь, какой кофе предпочитает посетитель?

– Нет. Обычно посетители говорят это сами.

Она подала ему эспрессо в белом фарфоре. Её тонкие пальцы и точёные руки, причудливо расписанные хной, успели ускользнуть от его ладоней, аккуратные штрихи век взметнулись. Это не было кокетством, скорее предупреждением: «Осторожней, а то не заметишь, как я снова поселюсь в твоём сердце». Слишком поздно, так давно уже случилось, и это не изменить.