Карина Демина - О бедной сиротке замолвите слово

Она бы не пригласила меня к завтраку, не завела бы этот разговор, не будь у нее реального предложения. И видит Бог, или боги, или этот треклятый мир, в который меня занесло, я его приму, ибо из двух зол, как говорится…

– Я оплачу поступление. И репетиторов, которые помогут тебе восполнить существующие пробелы в образовании. Более того, я открою на твое имя счет… скажем, на семь тысяч талеров.

Еще бы знать, сколько это…

– Немало, – усмехнулась Амелия. – Но и не много. На собственное жилье не хватит, но на пару лет спокойной жизни – вполне.

– А взамен?

Бесплатный сыр, он для организма крайне вреден.

– Ты подпишешь отказ от всех притязаний на имя и собственность рода.

Тю! И только-то?

Амелия подняла руки.

– Это не мелочи, девочка. Здесь бумаги заверяются магическим способом. Ты потеряешь всякое право взывать к роду, просить о его помощи…

– А сейчас могу?

– В теории… скажем, если ты обратишься в Совет с петицией, неважно с какой, главное, что ее примут к рассмотрению.

– И рассматривать станут пару-тройку лет? – Что такое бюрократия, я знала не понаслышке.

Амелия кивнула и уточнила:

– Иногда и десятилетий. Одаренные живут несколько дольше обычных людей, отсюда некоторая… медлительность… кроме того, существует негласное правило максимального невмешательства в дела семьи.

Понятно.

Я почесала руку, которая зудела, а значит, запасы нервного волокна подходили к концу. К вечеру, как пить дать, появятся красные пятна. Хорошо, что в сумочке где-то должен быть тюбик с кремом, а то в почесухе удовольствия мало, а местных мазей я уже боюсь.

– Однако, как только ты заверишь бумаги…

И удивительное дело – эти бумаги появились передо мной.

– …ты окажешься вне рода. Ты не сможешь претендовать на титул и состояние даже в случае, если не останется иных наследников. Однако и род, будь то мой супруг или его мать, потеряют возможность воздействовать на тебя. Во всяком случае, прямо. Да и одно дело – использовать эликсир, скажем, в воспитательных целях… на благо рода…

Ага, по ходу, разные у нас с родом представления о благе.

– …и совсем другое – на постороннего человека.

Нет, я понимала, что Амелия далеко не откровенна и все куда сложнее, чем она пытается представить, и, быть может, поторговавшись, я бы выбила себе условия получше, но…

Я пробежалась по строкам.

На первый взгляд все просто и очевидно… Я, Маргарита… чужой хвост имени, который я долго пытаюсь осмыслить, добровольно и осознавая последствия, отказываюсь от рода… прав… и так далее, и тому подобное…

Пустая строка, куда, как понимаю, надлежит вписать новую фамилию, вернее старую, но кто виноват, что в этом мире стало все шиворот-навыворот.

А вот еще один договор – на сей раз с некой компанией «Шантар Лик» об оплате моего обучения.

И еще один – о выплате мне компенсации за…

– Землетрясение случилось не так давно, пострадавших хватает. Это объяснит твою некоторую… инаковость, – спокойно произнесла Амелия. – Если ты не против.

Мне было, признаться, все равно.

– Подписывать кровью? – я заглянула в чашку, но кофе закончился, а добавки мне не предлагали.

– Приятно видеть, что ты так быстро ориентируешься в наших реалиях.

Амелия подвинула серебряный портсигар. То есть сперва мне эта коробочка показалась портсигаром, но внутри обнаружилось тонкое стальное перо с острым наконечником. Такое палец проткнет не хуже ланцета. Да уж… и не признаешься, что пошутила.

Я взяла перо.

Примерилась к пальцу.

– И все-таки зачем… ведь было бы проще… опоить и…

Амелия потерла виски.

– Я уже наказана. И я не хочу, чтобы пострадали и мои дети. Не волнуйся, боли не будет.

И вправду не было, а кровь впиталась в лист моментально. Вот тебе и магические технологии… В следующее мгновение я ощутила невероятную слабость.

Сердце застучало.

Быстро, и еще быстрее. Закружилась голова. И запахло горелым. Аромат был столь явный, горький, что я даже испугалась: а не я ли это горю…

– Тише, девочка, – Амелия подхватила меня и вынула перо из ослабевших пальцев. – Это скоро пройдет… надо потерпеть… дух рода не любит отпускать то, что принадлежит ему.

А перед моим внутренним взором предстала та самая каменная тварь. Она была живой и смотрела так… с упреком.

Я хотела сказать, что у меня нет выбора.

Что если разобраться, то этому роду я не слишком нужна… и что сожрут меня не задумываясь, а она, тварь, единственная, кто отнесся ко мне с сочувствием, не поможет.