Дмитрий Чарков - Провожая Люцеру в рай

На дисплее обозначились столбики уровня приема сигнала и заряда батареи – и то, и другое по полной шкале.

Вернувшись в реальность, парень набрал на «клаве» найденного гаджета собственный номер. Через мгновение его доисторический «Атом» завибрировал в кармане и на дисплее отобразились цифры, которые совсем уже сбили его с толку: «+123-123-123» – это не походило ни на одного из известных сотовых операторов.

– Что за фигня, – пробормотал он и послал обратный вызов со своего аппарата.

Тот заерзал в его руке от вибрации, и на дисплее выплыла надпись: «Артём Ничастных», сопровождаемая голосом Кипелова.

Это было невообразимо. Технически, если номер не в адресной книжки, то телефон не может выдать имя вызывающего абонента, тем более вкупе с некоей особенной мелодией. Может, трубка принадлежала кому-либо из его знакомых, работавших в этом здании? Артём отыскал справочник адресатов, открыл… но тот был пуст.

Повернув телефон, он попытался отыскать съемную панель, под которой обычно располагается сим-карта вместе с аккумулятором, но аппарат представлял собой единый литой корпус без каких-либо защелок, разъёмов и прочих отверстий; лишь глазок цифровой камеры и сеточка мини-динамика выделялись на вороненой металлической поверхности. Он внимательно осмотрел торцевую часть по всему периметру и озадачено почесал затылок. Кантик очень походил на золотой.

Помимо отсутствия отсека для батареи и сим-карты, на телефоне не было ни одного гнезда для подключения зарядного устройства. Телефон, по всей видимости, подзаряжался от иной энергии, нежели электрической.

***

Вероника закончила составление сводки и окинула быстрым взглядом клиентский зал. Это была просторная комната, освещаемая тремя широкими окнами, где, помимо пяти рабочих столов менеджеров, под развесистой пальмой стоял мягкий кожаный диван для посетителей и журнальный столик с красочными проспектами предлагаемых туров. В дальнем конце располагалась комната переговоров, и несколько клиентов обсуждали с менеджерами предстоящие поездки. Стол Алеси Доминой пустовал – она была в отпуске; Катя что-то ожесточенно печатала, а Артёма так и не было, хотя прошло уже не менее получаса, как он вышел «на пять минут».

Она, конечно же, замечала взгляды молодого человека, которыми он одаривал её время от времени. Но Ничастных – как раз парнишка для такой, как Домина, толстушки-веселушки, без особых притязаний; для неё и Артёмовская колымага на колёсах – средство передвижения. Веронике средства для передвижения, как такового, не требовалось.

– Вероника, я не увидела отчета по клиентам Ничастных в Таиланд, – занудил голос директора по внутренней связи

– Сейчас уточню, Наталья Викторовна. Насколько я знаю, Артём его подготовил. Он не на месте, вышел, но я посмотрю.

– Я жду.

В холле было свежо и солнечно, на мраморном полу отчетливо виднелись разводы после влажной уборки. Кабинет директора и бухгалтерия располагались отдельно в этом же крыле, а «курилка» в другой стороне. Артём должен был находиться там – где ж ещё ему быть-то?

Но ещё издали она увидела, что на подоконнике лежала кем-то оставленная пустая пачка от сигарет, на полу пепел, в импровизированной пепельнице скрючилась пара окурков, но Артёма среди этого импровизированного хаоса не было. Она отыскала в справочнике своего мобильника его номер и нажала на вызов.

2

Алеся стояла под теплым потоком душа. Настроения не было. Ссора с Тёмой, такая глупая и совершенно никому ненужная, выбила её из обычного благодушного состояния. И как раз во время отпуска, да еще в тот период, когда родители Артёма собрались к сезонному переезду на свою дачу, и появлялась возможность пожить целых пять месяцев, как самостоятельная семья. Ну, или, по крайней мере, попробовать пройти через этот опыт.

Молодая самостоятельная – и самодостаточная! – семья.

Её родители смотрели на мир, слава богу, реально, и перспектива того, что их дочь когда-то должна всё-таки выйти замуж и родить им внуков, только приветствовалась. Одна из теорий современного выживания гласила, что без предварительного опробования семейной жизни на практике трудно определить, во что эта семейная жизнь может вылиться через три-пять-семь лет. Маму, впрочем, несколько смущал такой прагматичный подход дочери: а любовь, а страсть, как же быть с этим? Но она тут же сама для себя и отвечала – всё это, безусловно, важно и значимо, но, к сожалению, преходяще и уходяще, в этом и разница между всеми любимыми-прелюбимыми в юности и одним единственным-неповторимым, который на всю жизнь. Спешить с этим не всегда оправдано. Но и затягивать тоже не стоит.