Кассандра Клэр - Город падших ангелов

Люк попросил объяснить, насколько же этот Кайл «странноватый», и Саймон рассказал о его квартире – постаравшись не упоминать, что это теперь и его квартира тоже, – о работе велокурьером, о древнем, латаном-перелатаном пикапе.

– Еще он на балконе травки выращивает, – добавил Саймон. – Я проверил: не ганджа. У этих растений листики серебристые…

Люк нахмурился, но не успел ничего сказать, как принесли большой серебряный кофейник. Официантка – юная девушка с выбеленными волосами – наклонилась, и одна из косичек коснулась руки Саймона.

От запаха пота и крови – сладчайшего аромата – желудок схватило спазмом. По телу прошел озноб. Саймон проголодался, а у него оставалось лишь несколько бутылочек тепловатой крови, которая уже начала сворачиваться. Пить такую даже вампиру противно.

В голове прозвучал голос Камиллы: «Ты ни разу не пил кровь человека, да? Пьешь исключительно слитую кровь. Остывшую. Животную».

Саймон зажмурился, а когда открыл глаза, официантки уже не было. Клэри пристально смотрела на него через стол:

– Что с тобой?

– Ничего. – Саймон дрожащими пальцами обхватил чашку кофе. Над головой у него по телевизору продолжался ночной выпуск новостей.

– Фи-и… – сморщилась Клэри, глянув на экран. – Слышали?

Саймон проследил за ее взглядом: ведущий говорил с такой миной, с какой все ведущие сообщают особенно мрачные новости.

– Никто не явился удостоверить личность младенца, найденного несколько дней назад за мусорным контейнером у больницы «Бет-Израиль». Ребенок – белый, весит шесть фунтов и восемь унций, здоровье его не вызывает опасений. Его нашли пристегнутым к детскому автокреслу. Самое поразительное – это записка, обнаруженная в одеяльце. В ней содержалась просьба усыпить ребенка, потому что, цитирую: «…у меня рука не поднимается». Полиция считает, что мать ребенка психически нездорова. Тем не менее есть серьезные зацепки по делу. Всякому, кто располагает полезной информацией, следует обратиться в отдел по борьбе с преступностью…

– Ужас! – Вздрогнув, Клэри отвернулась от телевизора. – Как человек может выбросить ребенка? Словно мусор…

– Джослин? – озабоченно позвал Люк.

Мать Клэри сидела бледная и, судя по виду, сдерживала тошноту. Резко отодвинув тарелку, она выскочила из-за стола и бросилась в сторону уборной. Мгновением позже Люк, откинув салфетку, побежал следом.

– Пипец. – Клэри прикрыла рот ладонью. – Это я сказала? Вот глупая!

Сбитый с толку, Саймон спросил:

– В чем дело?

Клэри тихонько съехала по спинке сиденья:

– Мама вспомнила про Себастьяна, то есть Джонатана. Моего брата. Не забыл его?

Издевается. Забудешь про Себастьяна-Джонатана, как же! Он убийца Ходжа и Макса. Ему почти удалось принести победу Валентину и погубить Сумеречных охотников. Жгучие черные глаза, улыбка, от которой бросает в дрожь… и кровь, как едучий сок. Не то чтобы Саймон жалел об укусе.

– Твоя мама не бросала его, – напомнил Саймон. – Она заметила в нем демона и все равно воспитывала.

– Мама его ненавидела. Она так и не оправилась. Представь: ненавидеть собственное чадо! Каждый год в день рождения Джонатана мама доставала коробку с его детскими вещами и плакала над ней. Горевала по тому, что могла бы иметь сына, если бы не опыты мужа.

– И у тебя был бы брат. Самый обыкновенный, не маньяк-убийца.

Готовая расплакаться, Клэри отодвинула от себя тарелку:

– Мне плохо. Знаешь такое чувство: вроде есть охота, а кусок в горло не лезет?

Посмотрев на белокурую официантку – та стояла, облокотившись на барную стойку, – Саймон ответил:

– Еще как знаю.

Вернулся Люк и сказал, что ведет Джослин домой. Он оставил денег – чтобы дети расплатились по счет у. Позже Саймон и Клэри заскочили в «Гэлакси комикс» на Седьмой авеню, правда, из-за тягостных мыслей так и не получили долгожданного удовольствия. Расставаясь, договорились встретиться на следующий день.

По пути в город Саймон натянул капюшон и вставил в уши «бананы». Громкая музыка – верное средство отгородиться от внешнего мира. Когда Саймон сошел на станции Вторая авеню и двинулся вниз по Хаустон-стрит, заморосил легкий дождик. Желудок с кишками давно уже свернулись в кулек.

Саймон решил срезать через Первую улицу, безлюдную и темную полосу между яркими огнями Первой авеню и авеню А. Из-за музыки он не услышал преследователей. Лишь когда длинная тень (а за ней и вторая) накрыла его собственную, Саймон обернулся…