Кассандра Клэр - Механический принц

– Ты такая храбрая, что сказала Шарлотте правду! Знаю, ты очень боялась ее гнева.

– А она не разгневалась, а расстроилась, – грустно улыбнулась Софи. – Сказала, что поговорит со мной об этом позже, и по ее лицу я все поняла. Это куда хуже, чем гнев.

– Да ладно тебе, Софи! Уилл постоянно разочаровывает ее, и ничего!

– Ну, он много кого разочаровывает.

– Ведь я не об этом! Шарлотта любит тебя так же, как и Джема или Уилла или… ну, ты знаешь. Даже если ты расстроишь ее, она все равно тебя не уволит. Не бойся! Она знает, что ты просто чудо, и я тоже так думаю!

– Мисс Тесса! – уставилась на нее Софи.

– Да, я тоже так думаю, – упрямо повторила Тесса. – Ты храбрая, бескорыстная и славная, совсем как Шарлотта!

Софи просияла, потом промокнула глаза передником.

– Ну, хватит, мисс! – отрезала она, все еще изрядно растроганная. – Вам пора одеваться, ведь Сирил пошел за каретой, а миссис Бранвелл не любит терять время впустую!

Тесса послушно подошла, и Софи помогла ей надеть платье в серо-белую полоску.

– И берегитесь этого старика, – добавила Софи, застегивая пуговки. – Скажу вам, он на редкость зловредный тип. Слишком суров с этими мальчиками.

С этими мальчиками. Она сказала это таким тоном, будто сочувствовала и Габриэлю тоже. Интересно, а что Гидеон думает о своем младшем брате и сестре? Но Тесса не решилась спросить, а Софи тем временем расчесала и завила ей волосы, а потом сбрызнула виски лавандовой водой.

– Ну разве вы не красавица, мисс! – гордо воскликнула она, и Тесса наконец по достоинству оценила выбор Шарлотты – она угадала и с цветом, и с фасоном платья. Серый оттенял глаза, и они казались большими и голубыми, талия и руки выглядели изящнее, а грудь пышнее. – Да, и вот еще что…

– Что такое, Софи? – удивилась Тесса.

– Господин Джем. Пожалуйста, что бы вы ни делали… – тихо сказала Софи и, закусив губу, выразительно посмотрела на нефритовый кулон у Тессы на груди. – Только не разбивайте ему сердце!

Выходя из Института, Тесса натягивала бархатные перчатки. С реки дул пронизывающий ветер, по двору кружилась палая листва. Над головой темнело грозовое небо. Уилл стоял у подножья лестницы, сунув руки в карманы, и глядел на шпиль церкви.

Он был без шляпы, и ветер нещадно трепал черные волосы. Сначала он не заметил Тессу, и она несколько мгновений разглядывала его. Она чувствовала, что это неправильно, ведь теперь она принадлежит Джему, а он ей, значит, других мужчин для нее как бы и не существует. Но Тесса ничего не могла поделать и постоянно сравнивала двух юношей: в Джеме странным образом сочетались хрупкость и сила, а Уилл так похож на штормовое море – аспидно-синее, внезапные перепады настроения как вспышки молний. Сможет ли она когда-нибудь видеть его без душевного трепета, станет ли сердце биться спокойнее, если она осознает до конца свою помолвку с Джемом? Пока происходящее казалось ей совсем нереальным.

Хотя кое-что изменилось: глядя на него, она уже не чувствовала ни боли, ни обиды.

Тут Уилл заметил ее и улыбнулся. Ветер бросил волосы ему в глаза, и он привычным жестом убрал их с лица.

– У тебя новое платье? Оно не из тех, что купила Джессамина.

Она кивнула и замерла в ожидании какой-нибудь колкости про платье, Джессамину, себя саму или все вместе.

– Оно тебе к лицу. Немного странно, что в сером твои глаза кажутся голубыми.

Она изумленно уставилась на него, но не успела и рта раскрыть, чтобы спросить, здоров ли он, как Сирил подал карету. Он подъехал прямо к лестнице, дверца распахнулась; внутри сидела Шарлотта в вишневом бархатном платье и шляпке, украшенной сухими цветами. Такой взволнованной Тесса ее никогда не видела.

– Давайте скорей, – скомандовала она и высунулась, придерживая шляпку, – а то сейчас дождь пойдет.

Как ни странно, Сирил отвез их не в Чизик, а к дверям роскошного особняка в Пимлико, где, по-видимому, Лайтвуды проводили свои будни. Дождь их все-таки намочил, и по прибытии они отдали мокрые пальто, шляпы и перчатки мрачному лакею. Потом их провели многочисленными коридорами с полированными полами в большую библиотеку с огромным камином, в котором ревел огонь.

Бенедикт Лайтвуд восседал за массивным дубовым столом, его орлиный профиль казался еще более хищным из-за причудливой игры светотени. Окна были завешены шторами, стены уставлены толстыми фолиантами в потемневших кожаных переплетах с золотыми буквами на корешках. По обе стороны от отца стояли сыновья Бенедикта – Гидеон справа, светлые волосы падают на лицо, руки скрещены на груди; Габриэль слева, в зеленых глазах – высокомерное удивление, руки в карманах брюк. Казалось, еще немного, и он начнет насвистывать.