Сергей Лукьяненко - Шестой Дозор

– Последняя жертва, Оля. Вампирша на ней насосалась до безобразия, память не затерла. Но дело даже не в этом.

Несколько секунд Элен молчала. Потом вновь посмотрела в блокнот.

– Ну да, – сказала она. – Конечно. Погорельский, Рё, Ильина, Шемякина, Лисицына, Ардов, Ялова. П-Р-И-Ш-Л-А-Я.

– «Пришла я». Немного странно для вампира.

Элен удивленно посмотрела на меня.

– Какое-то средневековое благородство, «иду на вы», – пояснил я.

– Странно, говоришь… – кивнула Элен, разглядывая блокнот. – Я пришла, значит… Может быть, напугать хотела? Интересно. Что ж она собиралась в итоге написать… этими укусами… А Гесер заметил?

– Кто ж его знает? Вряд ли шеф глупее меня.

– Но что тебе от меня нужно, вот загадка, – пробормотала Элен. Совершенно беззастенчиво стала грызть ноготь. – Материалы я тебе и так все найду. Совет? Ну, приятно, если так…

– Совет, – подтвердил я. – У тебя склад ума такой… своеобразный. Если ты в этом бардаке навела порядок, то и в этих данных сумеешь.

– Это какая-то вампирша из твоего прошлого, – сказала Элен. – Судя по запрошенной информации – ты ее упокоил… но предполагаешь, что она вернулась.

– Не я упокоил. Инквизиция. Но ее действительно упокоили, Гесер проверил. Это единственная женская особь вампиров, которая могла бы иметь на меня зуб… прости за дурацкий каламбур. Логично предположить, что она как-то восстала из мертвых.

– Я найду все документы, – пробормотала Элен. – Но вот чем еще помочь… ты же не дурак, ты сам все заметил.

– Подумай, Элен, – попросил я. – Я эту историю не хочу выносить на публичное обсуждение…

– Да что тут думать? – Элен закрыла блокнот. – Все, что можно, ты из этих ФИО уже получил… ведь получил? Из всего?

Мы уставились друг на друга. Потом Элен усмехнулась.

– Ты! Русский человек! У вас, русских, есть уникальная вещь – отчество. И ты не подумал, что если имя и фамилия что-то значат, то надо проверить и…

Я уже ее не слушал. Я закрыл глаза и вспоминал. В молодости, готовясь к экзаменам, я был уверен, что у меня плохая память. Но способности Иного творят чудеса…

– Александр Зиновьевич. Николай Алексеевич. Татьяна Тимофеевна. Оксана Олеговна. Нина Борисовна. Геннадий Орестович. Ольга Игоревна.

– З-А-Т-О-Б-О-И, – произнесла Элен то, что я понял уже и сам. И что ожидал услышать.

– Пришла я… – произнес я послание, составленное из первых букв фамилий.

– За тобой… – сочувственно продолжила Элен. – Как я понимаю, в русском языке нет отчеств на «и краткое»?

– Антон Го… – закончил я. – Вот же мразь дохлая… За мной она, значит, пришла? Отомстить решила?

– Успокойся, – миролюбиво сказала Элен. – А если бы она написала «За твоей»? За твоей дочерью, за твоей женой?

Зачастившее было сердце стало биться спокойнее.

– Да. Ты права, это не самый худший вариант, – сказал я. – Спасибо, Элен, ты и впрямь увидела то, что я проглядел.

– Это потому, что я не русская и смотрю со стороны, – наставительно сказала ирландка. – Антон, ты же Высший Иной. И жена твоя – тоже. А дочь – Абсолютная. Что может против вас одна вампирша? Даже если она ожила? Даже если она стала Высшей?

Я не ответил. Все было так… вот только неприкрытая дерзость нападений, этот открыто брошенный вызов – он словно вопил «не все так просто».

– Не все так однозначно, – сказал я.

– Посиди, Антон, – вздохнула Элен. Взяла мою распечатку, из ящика стола достала огромный фонарь. – Пошла я за твоими документами.

– Почему ты ходишь по архиву с фонарем? – спросил я.

– Некоторые документы не любят света, – ответила Элен. – Они могут испугаться и исчезнуть на несколько дней… или лет.

Она сделала шаг из конуса света в темноту и пропала. Через миг ее голос донесся до меня уже издалека – она шла по залу, не зажигая фонаря.

– А еще в темноте здесь не так страшно, Антон! Многого не видно…

Рано утром, в четверть восьмого, я стоял на кухне и взбивал вилкой омлет в старой эмалированной кастрюльке. Опыт, приобретенный еще давным-давно, в маленькой однокомнатной квартире, позволял это делать практически беззвучно, я лишь один раз брякнул вилкой о дно кастрюльки.

Взбивая омлет, я пытался вспомнить, откуда у нас эта кастрюлька с облупившейся кое-где эмалью и жизнерадостными желтыми утятами на боку. Это ведь не Светланино приданое. Я в этой кастрюльке готовил еще в студенчестве. И она была не новая, мне ее мама дала, когда снимал первую квартиру…

Да ей же лет пятьдесят как минимум… А то и больше. Эта кастрюлька помнит СССР и товарища Брежнева. Я, можно сказать, не помню, а она – вполне. А может, и Хрущева? И Карибский кризис? И Великую Отечественную…