shellina - Северус

— А то, что мы несовершеннолетние? То есть, что только Фрэнку семнадцать уже есть?

— Да там без разницы, по-моему, — внезапно Ворон осекся и уставился на целеустремленно вылезающего из ванны Люциуса. — Ты что задумал? Даже не мечтай! Забудь, что я тебе наговорил! — валет побежал за шустрым старостой, который уже успел пройти в комнату.

Тот тем временем, пошатываясь, добрел до прикроватного столика и схватил лежащую на нем тетрадь. Ворон проклял свой длинный язык и всех демонов, которые постоянно за него тянули. Люциус посмотрел на чистые страницы странного артефакта, который Ворон накануне еще раз проверил перед сном на наличие чар, но так ничего и не обнаружил.

— Ага — то, что нужно! — Люциус попытался вырвать несколько листов, но у него предсказуемо не получилось.

— Люц, прекрати, — Ворон суматошно носился вокруг старосты, пытаясь вырвать у него тетрадь. — Тебя наследства лишат!

— Не лишат, — Люциус вырвал источник чистых листов у слабого, заметно уступающего ему в силе мальчика и плюхнулся на кровать. — Я единственный ребенок. — Он поднялся и обвел мутным взглядом комнату.

— Оставь в покое тетрадь! Если тебе нужно что-то написать, найди пергамент, — попытался достучаться до Люциуса Ворон, втайне надеясь, что когда староста выйдет из комнаты, то сразу же будет обнаружен, и с ним проведут воспитательную беседу — возможно, что и ремнем, несмотря на его почти-совершеннолетие.

Будь Люциус хоть немного трезвее, он, скорее всего, оставил бы невырывающиеся листы в покое и пошел бы искать пергамент. Однако будь он трезвее, то этой ситуации вообще не возникло бы.

— Вот еще, — фыркнул блондин. — Где же это? Где-то в этой комнате было, — он целенаправленно пополз по кровати, ощупывая спинки. Раздался щелчок, и в изголовье появилась неприметная ниша-тайник. — Ага! Вот ты где! — заорал Люциус, вытаскивая из ниши странного вида кинжал. — Любую пакость убивает. Гоблины делали, — он любовно погладил рукоять. — Закален в адском пламени и пропитан ядом виверны. Вещь!

— Вещь, — убито согласился Ворон, глядя, как блондинистый вандал вырезает страницы из артефактной тетрадки, которую он так и не успел изучить.

В какой-то момент ему показалось, что тетрадь начала сопротивляться столь варварскому с ней обращению. Она резко дергалась, пыталась захлопнуться и, кажется, даже обжигала Люциусу пальцы. Толку, правда, от этого не было никакого. Люциус только сквернословил — и продолжал делать свое черное дело, придавив своенравную вещь коленом к полу, на котором он вместе с тетрадью в итоге оказался. Наконец ему удалось отрезать столь необходимые ему страницы до середины, и сразу после этого тетрадь прекратила сопротивляться. Дело у старосты пошло гораздо быстрее.

Подхватив заветные листы, Люциус сунул кинжал на место, вытащил из той же ниши небольшой уголек и принялся писать, не замечая, что края листков стали подозрительно красными, как будто пропитанными кровью.

Затем он свернул их, сыпанул в камин порох, пробурчал чей-то адрес и швырнул листки в зеленое пламя.

Ворон сидел на кровати, закрыв лицо руками, уже не пытаясь вмешиваться.

Буквально через минуту пламя снова стало зеленым, и в руки Люциуса вылетел небольшой листочек с ответом. Прочитав, что там написано, староста расхохотался и повернулся к Ворону.

— Снейп, я жениться пошел, увидимся в школе, — и исчез в пламени камина.

Ворон оторвал руки от лица и подобрал с пола изувеченную тетрадь. И тут он заметил, что она словно пропиталась кровью.

— Ой, мама! — паника была настолько сильной, что Ворон снова забегал по комнате. Не придумав ничего лучшего, он зашвырнул уже совершенно точно испорченный артефакт в камин. Горел он хорошо, просто замечательно горел. Когда от испорченной вещи осталась горстка пепла, Ворон метнулся к кровати. Наскоро проверив нишу на чары, он убедился, что магической защиты на ней не было — так же, как и на самих вещах, хранившихся в ней.

— Не хотели внимание воров привлекать наличием магии, — Ворон чувствовал, что дрожит. — А если точно не знаешь, то хрен догадаешься, что здесь тайник есть.

С минуту он размышлял на тему «брать или не брать», но затем вспомнил о безумном поступке Люциуса и пришел к выводу, что скоро всем обитателям Малфой-мэнора будет резко не до артефактов. Скорее всего, на фоне разразившегося скандала, по крайней мере четырем достойным семьям будет вообще не до чего постороннего, кроме натворивших дел чад.