Андрей Буревой - Девятый герцог империи

— А это у вас тут что?.. Ульи что ли?.. — удивленно спросил я, глядя на занявшие пространство между этими зданиями прямоугольные металлические короба на коротеньких ножках, с круглыми дырками-летками, выстроившиеся в четыре ровнехоньких ряда по дюжине штук в каждом.

— Да нет, какие же это ульи? — рассмеялся мой сопровождающий.

— Но тогда что же это такое? — недоуменно осведомился я. Реально же все это жутко похоже на пасеку… За исключением того, что ульи никто из металла не делает. Ибо никакой мед их изготовление не окупит. И уж тем более — не создают для пчел жилищ таких больших размеров — три на три и на пять футов…

— Ну… — затруднился отчего-то поначалу с четким ответом Бартинелли, заюлил. — Ну… — Однако затем все же объяснил: — Все дело в том, сэр Кэрридан, что, как вам, надеюсь, известно, каторжными правилами запрещено применение телесных наказаний в отношении заключенных женского пола. Но, тем не менее, принудить их к соблюдению режима как-то нужно… Ну и вот, сами видите… — закруглился он, разведя руками. А потом вздохнул, глядя на мое непонимающее лицо, и прямо сказал: — Карцер это наш, сэр Кэрридан. Карцер.

«Вот это уже реально жестоко… — ошеломленно подумал я, созерцая металлические шкафы-короба. И покосившись на своего сопровождающего, пребывающего в полной безмятежности, решил: Все же не зря служащих Надзорного ведомства в излишней черствости упрекают. Не зря… Измыслить такой карцер, где, наверняка, летом задыхаешься от невыносимой духоты, а зимой коченеешь от леденящего холода, это… это я даже не знаю кем надо быть…»

Однако я не стал говорить этого вслух, благоразумно решив не обострять. Да и нечего мне, собственно, за всех каторжанок переживать. Которых, будем надеяться, если и наказывают, то исключительно за дело. А Энжель… Энжель наверняка и не подозревает о существовании на каторге такого жуткого карцера. Ибо с чего бы ей бунтовать и здешним правилам не подчиняться? Так что я только головой покачал, и мы двинулись дальше.

Вскоре до соседствующего со зданием каторжного правления строения добрались и поднялись на его широкое и невысокое — в две ступеньки всего, крыльцо. И, миновав широченную дверь, зашли внутрь. Очутившись в огромном — чуть ли не на все это здание, зале, заставленном в строгом порядке обычными дубовыми столами и лавками. Но хоть и простецкая внутри оказалась обстановка, из, так сказать, излишеств — только расшитые занавески на многочисленных окнах и стоящие на подоконниках в глиняных горшках цветы, я все же удовлетворенно кивнул. Ибо роскошь не главное. Куда важней то, что чистенько везде — буквально вылизано. Видно, что следят…

Впрочем, несмотря на то, что я не побрезговал бы сесть за любой из имеющихся здесь выскобленных до белизны столов, старший триарх мне этого не предложил. Дальше повел… В следующий, имеющий куда более скромные размеры, зал. Где стояли застеленные белоснежными скатертями небольшие — на четырех человек, столы, вместо лавок имелись мягкие стулья, и все такое… приличествующее не самой захудалой столичной таверне…

— Однако… — покачал я головой, остановившись на входе в этот зал и изумленно его обозревая.

— Идемте-идемте, сэр Кэрридан! — мягко подхватил меня под руку и потащил дальше заулыбавшийся Бартинелли, которому, похоже, приятно польстило невольно сорвавшееся с моих уст восклицание. Доверительно сообщив при этом: — Зал-то что… а вот стряпня нашего повара… Вот где настоящее чудо!..

За одним из столов, у стены, мы и уселись. И Бартинелли тут же велел выглянувшей из кухни дородной женщине — явно не каторжанке, в белом фартуке поверх цветастого платья, принести нам поесть. Ну и, разумеется, выпить. Вот так вот…

Женщина эта — не то кухарка, не то прислуга, оказалась довольно расторопной особой. И уже вскоре я смог оценить здешнюю кухню… С удовольствием отведав превосходно приготовленной молодой телятины, поджаренной в сладком томатном соусе, с отварным картофелем и овощами, что были поданы на серебреном блюде, да пригубив легкого красного вина — весьма отменного на вкус. После чего подивился про себя тому, как славно здесь кормят надзирателей — как аристократов каких-то.

Не съехидничать на эту тему, я понятно, не смог. И произнес вслух, не обращаясь вроде бы ни к кому: — Интересно, а заключенных здесь так же потчуют?.. А то, сдается мне, многие мои знакомые из портового квартала Кельма оказались бы не прочь поменяться с кем-нибудь из них местами…