Роберт Сальваторе - Отступник

– Мензоберранзан, что за ад ты собой являешь? Мгновение спустя, так и не услышав ответа от притихшего города, Зак стряхнул со своих усталых мышц остатки магического холода, которым его пронизала Бриза. Он несколько успокоился, погладив хлыст, висящий на поясе, – инструмент, вырвавший язык изо рта верховной матери.

Мазой, молодой ученик (не более чем уборщик на данном этапе его карьеры мага), облокотился на метлу и проводил взглядом Альтона Де Вира, прошедшего в верхнюю комнату шпиля. Мазой почти сочувствовал студенту, который должен был встретиться лицом к лицу с Безликим.

Однако наряду с сочувствием его охватило любопытство, потому что на стычку между Альтоном и безликим учителем стоило полюбоваться. И Мазой вновь принялся за уборку: подметая пол, он мог приблизиться к двери, не вызывая подозрений.

– Вы велели мне прийти, учитель, – повторил Альтон Де Вир, заслоняя рукой лицо и щурясь от ослепительного света трех горящих в комнате светильников. Он неловко отступил в тень, отбрасываемую дверью.

Безликий, сгорбившись, сидел спиной к молодому Де Виру. Лучше покончить с этим быстро, напомнил себе маг. Но он знал, что заклинание, которое он сейчас готовил, убьет Альтона прежде, чем тот узнает о судьбе своей семьи, прежде, чем Безликий сможет выполнить последние указания Дайнина До'Урдена. Ставка была слишком высока. Лучше сделать это быстро.

– Вы... – вновь обратился к нему Альтон, но благоразумно замолчал, пытаясь понять, что происходит.

Было необычно, что его вызвали в личные покои учителя Академии до того, как начались дневные занятия. Когда Альтону сообщили, что его ждет учитель, он испугался, решив, что не правильно выполнил какое-нибудь задание. В Магике это считается роковой ошибкой. Альтон был почти выпускником, но неудовольствие хотя бы одного учителя могло положить конец всему.

Он очень хорошо выполнял задания Безликого, ему даже казалось, что этот таинственный учитель выделяет его среди других. Мог ли сегодняшний вызов быть простым актом вежливости, чтобы поздравить ученика с предстоящим окончанием учебы? Вряд ли, решил Альтон. Учителя дровской Академии не часто поздравляли студентов.

Альтон услышал тихое монотонное пение и заметил, что учитель творит какое-то заклинание. Внутри него шевельнулась какая-то тревога: вся эта ситуация выходила за рамки общепринятого порядка в Академии. Альтон твердо уперся ногами в пол и напряг мышцы, следуя девизу, который вдалбливали в голову каждого студента Академии и который позволял эльфам-дровам выжить в обществе, столь подверженном хаосу, – «Будь готов».

Дверь взорвалась перед Мазоем, забросав комнату каменными осколками и отшвырнув его к стене. Но он понял, что представшая перед ним картина стоила и неудобства, и нового синяка на плече, когда Альтон Де Вир выполз из комнаты. От спины и левой руки студента шли струйки дыма, аристократическое лицо Де Вира выражало сильнейший ужас и невыносимую боль. Такого Мазой еще не видел.

Альтон рухнул на пол и покатился в сторону, отчаянно стремясь увеличить расстояние между собой и учителем-убийцей. Он катился все дальше по наклонному полу комнаты к двери, которая пела в следующую, нижнюю, залу, когда на пороге показался Безликий.

Учитель остановился, проклиная свой промах и соображая, как лучше восстановить дверь.

– Убери все это! – рявкнул он Мазою, который опять стоял, по своему обыкновению опираясь на палку метлы и положив подбородок на руки.

Мазой покорно опустил голову и начал подметать осколки. Но когда Безликий быстро прошел мимо, он поднял взгляд и украдкой последовал за учителем. Альтон не мог убежать, и этот спектакль был слишком интересен, чтобы его пропустить.

Третья зала, личная библиотека Безликого, была самой светлой из четырех палат, расположенных в шпиле. На каждой стене горело по дюжине свечей.

– Будь проклят этот свет! – выругался Альтон, с трудом пробираясь сквозь тошнотворное сияние к двери, ведущей в прихожую, самую нижнюю комнату апартаментов Безликого. Если ему удастся выбраться из шпиля и из башни во двор Академии, он будет иметь преимущество перед учителем.

Миром Альтона оставалась чернота Мензоберранзана, но Безликий, который провел много десятилетий при свете свечей в Магике, приучил свои глаза видеть свет, а не тепло.