Елена Малиновская - Навий день (СИ)

Скосил глаз дедок на женщину, тряпками укутанную. Вроде и жарко в избе, а ту все равно трясет в ознобе жутком. Подумал, почесал брови кустистые.

— Любишь мамку свою? — прошамкал.

— Люблю! — вскинулась Марфа. — Все ради нее сделаю.

— А замуж за меня пойдешь, коли вылечу ее? — хитро усмехнулся гость.

Пригорюнилась девушка. Кажется ей, что веет от дедка мертвечиной. Видно, не людских тот кровей. А только выхода другого и нет. Мамка умрет — так уж лучше сразу с обрыва в реку, чтоб гадостей над собой не терпеть. Но и это не поможет. Будешь у водяного тину из бороды вычесывать, утопленников обхаживать. Куда ни кинь — везде круто выходит.

— Пойду, — чуть слышно прошептала Марфа.

— Ну и ладненько, — обрадовался дедок. — Вот и по рукам. Но смотри, слово свое держи.

Глядь — а уж нет его. Словно и впрямь примерещился.

Вскоре и мать Марфы на поправку пошла. Потихоньку вставать начала. Только не помнит ничего, что случилось с ней около родника. А может, и не хочет вспоминать.

И еще что удивительно. Подкармливать кто-то семью несчастную начал. То полное лукошко грибов на крыльце оставит, то трупики птичек, аккуратно ощипанные, у порога найдут.

Шептались вокруг, что ворожбой черной, запретной дела эти попахивают. Пытались Марфу отловить, да не с приставаниями, а с разговором тяжелым. Колья осиновые за спинами еще не прятали, но при встрече лица рукавами утирать начали.

У первого же, кто вслед плюнул и обидное слово крикнул, наутро скотина передохла. Не вся, но лучшая часть. Ай как тяжко опосля такого удара вновь на ноги становится.

Побурлила деревушка, успокоилась. С нечистью связываться — себе дороже. Но от девушки отстали. На всякий случай. А Марфе другого и не надо. Успокоилась, плечи расправила. По деревне гордо вышагивает, глаза вниз не прячет. Лишь одна мысль грызет девушку: как про уговор с дедком вспомнит, так не по себе становится. Дело ли это — молодой и красивой заживо в могилу с нечистью укладываться.

Скоро ли, долго ли, но матушка у Марфы совсем поправилась. Забегала, захлопотала по хозяйству. А девушка все печальнее и печальнее день ото дня. Не выдержала мать ее, на разговор вывела. Та отпираться не стала. Обо всем без утайки Марфуша поведала. И про дедка странного, и про договор с ним. Закручинилась матушка. И хочется доченьке помочь, ан не знает, чем. Погоревали, бедолажки. Неделя обрядов уж не за горами. Самые нетерпеливые сватов рассылают. Вскоре и Марфе за уговор свой отвечать придется.

С утра Марфе неможилось. То в жар, то в холод бросало — сегодня гостей ждать. Не выдержала — в лес побежать вздумала. Там от неведомого схорониться решила. Но только за порог ступила — зазвенели бубенчики за околицей. Сваты приехали.

Красавец в избу вошел. Марфа ахнула. Косая сажень в плечах, высоченный — в притолоку упирается. Кудри светлые, а глаза — чернее ночи. Глянул на девушку — у той сердце затрепыхалось. А за спиной люди толпятся, дары в избу затаскиваются. И камни дивные, что сами в ночи горят. И обрезы тканей богатых. И наряды всяческие, в каких только знатным ходить пристало. Онемела от восхищения Марфа. А парень стоит, ею любуется.

— Пойдешь за меня? — наконец спросил.

Матушка кулаком в бок толкает — чего, мол, молчишь, соглашайся быстрее. А Марфа закручинилась. Посмотрела на богатство, у ног ее сваленное.

— Нет, — ответила. — Другому я обещана. С другим век куковать мне.

— Любишь его? — загневался парень.

— Как мужа уважать буду, — твердо сказала Марфа и украдкой носом шмыгнула. — О любви у нас уговора не было.

Улыбнулся молодец, от души рассмеялся. Раз — и нету его. Дедок знакомый стоит, кулаки в бока упер и хохочет. И сватов нет. И дары сгинули. Вместо самоцветов — гнилушки болотные валяются, вместо ткани — водоросли буреют, а про наряды и говорить не стоит. Мерзость склизкая какая-то под ногами чавкает.

— Дюже ты меня обрадовала, доченька, — говорит дедок. — Ежели бы от слова данного отказалась — уйти бы тебе вслед за мной, с кикиморами танцевать да жабам подквакивать. А так не трону я тебя. Более того — награжу. Коли обидит кто — меня кликай, дедку.

А опосля и сгинул. Год с тех пор прошел. Никто с тех пор Марфу с матушкой не мучил. Толки ходили, но на каждый роток платок не накинешь.

Влюбилась Марфушка. В сына деревенского старосты. Пригожий парень уродился. Да и ее никогда не задевал. Случайно с ним на роднике встретились. Словом за слово зацепились. Пока Луна на небе не появилась, не разошлись — все наговориться не могли. А там и вовсе неразлучными стали. Все Лар у Марфушки пропадал, по хозяйству помогал. Матушка нарадоваться не могла. И сплетни сами собой утихли. Даже кумушки язычки острые прикусили. Кому охота с будущей снохой старосты лаяться.