Мервин Пик - Мальчик во мгле

Ясно, что потребность Мальчика в сне и питании важнее всего остального, потому что какая же польза будет Агнцу от встречи с существом, которое он поджидал столько лет, если существо это будет в беспамятстве?

Агнцу требовалась добыча живая, наделенная чувствами, – план Козла и состоял в том, чтобы лично представить ему эти доводы.

А стало быть, чрезвычайно важно попасть в огромный покой Агнца по возможности скорее, и Козел побежал, как никогда прежде не бегал.

Со всех сторон от него, над ним, а иногда и под ним, простирались, раскинув одичалые подземные руки, останки брошенных железных конструкций. Выставляя гигантские ганглии, свиваясь в спиральные лестницы, которые вели в никуда, эти реликты один за другим раскрывали железные фантазии свои, пока Козел проносился мимо, покрывая расстояние со скоростью совершенно ненатуральной.

Было очень темно, но дорогу он знал издавна, и разве касанием одним тревожил какой-нибудь фрагмент сора, устилавшего просторный пол. Он знал этот пол, как знает индеец потайную тропу в лесу, и, подобно индейцу, не ведал ничего о великой твердыне, раскинувшейся по сторонам от него.

Настало время, когда земля полого пошла вниз и Козел, все еще бежавший бочком, да так, точно ад в полном составе гнался за ним, вылетел на окраину срединного запустения, где сидел в своем покое и поджидал его Белый Агнец.

Такой спуск был испытанием даже для устрашающей мускулатуры Гиены, но теперь Гиена оказался уже не более чем в дюжине футов от подземного пола, на котором всякий звук усиливался и эхо металось от стены к стене.

Мальчик очнулся от обморока: в голове у него прояснилось, но голод терзал сильнее, чем прежде, а руки и ноги, казалось, налились водой.

Раз или два он немного приподнимался над плечом полузверя, однако на большее сил не хватало, и Мальчик опадал снова, хоть грива, на которую он поникал, как ни умащивал ее Гиена, казалась густой и грубой, как сорная трава.

Едва соступив на твердую землю, Гиена отвернулся от раскачивающейся цепи и уставился на внешнюю стену покоя. Если бы он поднял взгляд к горловине древней рудничной шахты, то увидел бы в темноте – ибо глаза у него были не хуже орлиных – тонкую искорку цвета крови. Вот и все, что уцелело от заката, – эта крупица багреца. Но глазеть на багровое булавочное острие Гиене было неинтересно, его занимало одно – то, что он находится в сотне футов от Агнца.

Он понимал, что даже дыхание его доносится до непостижимого Владыки, и уж было шагнул вперед, когда вдруг услышал слева от себя топот, и некая запыленная фигура в черном плаще ввернулась в общую картину, притормозив и застыв всего только в ярде от своего вспыльчивого коллеги. То был, разумеется, Козел, пыльноголовый Козел, на физиономии которого красовалась изумившая Гиену ухмылка – самая настоящая ухмылка, а не просто демонстрация зубов. Не много потребовалось Гиене времени, чтобы уяснить причину ее появления, и если бы всякий звук не отзывался громом в ушах Агнца, Козел, несомненно, изведал бы жестокую месть, когда бы не был и вовсе убит жестоким Гиеной.

Ибо на последнем участке пробежки Козла сквозь галереи и мимо балочных ферм ему явилась идея, порожденная ненавистью к Гиене, который с таким бессердечием лишил его золотого шанса подольститься к Агнцу.

Гиена, хоть и не понимавший точного смысла Козлиной ухмылки, но понимавший зато, что добра ему от этого смысла, каким бы тот ни был, ждать не приходится, затрясся от придавленной ярости, пожирая обманутого им врага убийственным взглядом.

Спустив с плеча Мальчика, который тут же и сполз на землю, Гиена на языке глухонемых – ведь и малейший шепот отдался бы в ушах Агнца треском и шипением лесного пожара, – торопливыми знаками уведомил Козла, что собирается при первой же возможности зарезать его.

Козел, в свой черед, сложив лиловатыми губами слог за слогом, порекомендовал врагу, неприятным образом его обругав, ничего такого не делать, а следом, к изумлению Гиены, поворотился к внешней стене святилища и возвысил свой сладкоречивый голос.

– Господин Император и вечно ослепительный Агнец, – произнес он. – О ты, для которого мы живем, дышим и существуем! Солнце нашей подземной тьмы, выслушай раба твоего. Ибо это я отыскал его!

Гиена с внезапным выламывающимся хрипом, таким, словно его душили, задрал длинную, гнусную физиономию кверху, как бы натягивая невидимую цепь. Кровь прилила к его голове, глаза засветились краснотой.