Ярослав Петрашко - Иван-Вампиров Сын

Основательно продумать эту, явно привлекательную, мысль мне помешал крик петуха, возвещавшего скорый рассвет. Пора было на боковую. Вынос решения откладывался до следующей ночи. Забравшись в гроб, я устроил мальца поудобнее под боком и мгновенно вырубился.

Проснулся далеко заполночь (сказались мытарства прошлой ночи) от того, что кто-то, жалобно поскуливая, вылизывает мне лицо. Изумлению моему не было предела: младенец бесследно исчез, а на груди моей, недавно и весьма обильно залитой мочой, сидел крохотный волчонок!!!

И только чуть позже обнаруженная на небе полная Луна кое-что мне объяснила…

Так в мою жизнь (точнее, не-смерть) вошел и более чем прочно утвердился неизвестно откуда взявшийся Ванька. Маленький вервольф.

В последний раз прозвучал страшный вой, в последний раз кто-то у кого-то поинтересовался, в порядке ли он, и, наконец, воцарилась тишина.

— Пап… — чудо мое уже в кабинете. Лицо задумчиво.

— М-мм-м?… — не успел таки закончить.

— Их опять всех убили.

— Ты их жалеешь? — только этого еще не хватало.

— Да нет, они же были плохие. Монстры. Просто… — Он явно чем-то расстроен.

— Что просто?

— Просто я хочу сказать, меня ведь тоже могут так…

Ну вот, приехали. Ах, мистер Бранднер, приеду я однажды в ваши Штаты!.. Тут уж не до сценария. Выхожу из-за стола, подхватываю его на руки.

— Неужели и меня однажды так пристрелят? — от навернувшихся слез сапфиры превращаются в опалы. Голос дрожит. — Пристрелят только потому, что я не такой, как все?

Я отношу его в спальню, загадочный детский Эдем, все стены которого увешаны яркими картинками, а сотни самых разнообразных игрушек и книг, кажется, только при появлении людей (ну, скажем так, людей) застыли, перестав жить своей удивительной, полной приключений и интриг, жизнью.

Над изголовьем кровати со стены весело скалится велоцираптор, почему-то рекламирующий «Тампакс». Этого огромного плаката здесь еще вчера не было.

— Твое новое приобретение?

Иван уже под одеялом. Я присаживаюсь на край постели.

— Это Костик привязался: «Давай на Крюгера поменяю! Давай на Крюгера поменяю!..» Вот и поменялись.

— Забавный плакатик.

Я ненадолго умолкаю. Мне надо собраться с мыслями. Вижу ведь, что ждет он продолжения начатого разговора.

— Сынок, знания, что я тебе давал, не просто балласт для мозга. Это материал, которым можно умело пользоваться всю жизнь. Вспомни, что я тебе говорил об оборотнях: в каждом вервольфе есть два начала, две морали, два сознания. Человек и Зверь. И какое из этих начал возьмет верх, по тому пути и пойдет вервольф. Так же и ты. Либо, как монстры из «Воя», уничтожив в себе все человеческое, ты будешь сеять вокруг себя смерть, и кончишь с серебряной пулей в голове. Либо, даже в полнолуние, ты будешь помнить, что ты разумное существо. Разумное и человечное, какую бы форму это существо не принимало. Если всегда и в любой ситуации ты будешь помнить, что ты, во-первых, человек, а волк в-десятых, то никому не придет в голову ратовать за твое уничтожение… — я стараюсь быть убедительным, пусть и дидактичным до тошноты. Главное, чтобы Ванька мне сейчас поверил. Иначе, какой это, к черту, разговор по душам. Но застал он меня врасплох, ничего не скажешь. Рано, слишком рано еще для подобных бесед, что он поймет в свои одиннадцать?..

Делаю паузу и пытаюсь понять, а верю ли я сейчас сам себе? Верю, наверное, говорю ведь святую и истинную правду, и ничего кроме оной. Только это далеко не вся правда…

Разумность и человечность условия, как говорится, необходимые, но еще не достаточные. Это пока Витька с Костиком могут умирать от зависти теоретически, к юному вервольфу. Дети есть дети, и его способность превращаться они воспримут, скорее всего, как игру. Тут мой ребенок прав. (Однако экспериментировать не будем!) Но вот что потом?.. Дети ведь имеют обыкновение вырастать, и вырастают, в конце концов, к сожалению. А у взрослых это, знаете ли, не зависть. Это, знаете ли, называется совсем по-другому. Ксенофобия, будь она!.. А от того, что мы иные, не деться никуда.

Я-то об этом всегда помню, и если кто-нибудь станет вас убеждать в том, что вампиры лишены чувства самосохранения, плюньте тому в лицо. Ведь даже будучи вполне добропорядочным членом общества, не поручусь, что, узнай какой благонравный обыватель, кто я есть на самом деле, ему не захочется извести меня, ну, скажем, осиновым колом. Так, на всякий случай. Во избежание грядущих бед. Как бы чего не вышло… (Нет, я не циник, просто трезво смотрю на вещи. Возраст и опыт к тому располагают.) И я их, любезных обывателей, мирных (до поры, до времени) граждан, представьте, даже не виню. Этот страх им неподвластен.