Шимун Врочек - Сын Бляго

Зато учительница не поняла и растрогалась.

— Ты уникум, маленький Джек! — сказала она и поцеловала меня в шлем. Ее можно понять. Она была учительницей физики.

Весь полет до Фионы я разглядывал след ее бесцветных губ на прозрачном забрале.

Он у меня капитан космического дальнего плавания.

Именно он привел легендарный первый корабль колонистов на Фиону. На этом корабле было двадцать три тысячи человек, двести сорок три вида земных животных и мама.

Мама в то время была еще молодая, но уже умная.

Они вращались в разных кругах. Папа капитанил, мама ученила.

И тут папа неосторожно решил к ней подкатить. Он шел по коридору с бокалом мартини в руке, слегка покачиваясь и напевая. В бокале плавала оливка. И тут папа увидел ее. Она сидела на диванчике с книгой.

«Что вы читаете?» — снисходительно спросил роскошный капитан дальнего космического плавания.

«Адыгейские сказки», — спокойно ответила мама и подняла голову. Стальной взгляд трущобной красотки пронзил папу насквозь…

Он бросился к ее ногам.

Как многие властные мужчины, папа искал в своей жизни еще более властную женщину. Правда, он этого не знал и перепортил до встречи с ней множество других женщин.

«Вас тошнит?» — спросила мама на всякий случай.

«Какая милая ножка! — Папа поднял голову. Он знал, что у него красивые глаза. — Чудесный изгиб…» — И нежно провел пальцами. В тот момент папа еще не знал о чудесных свойствах другой маминой ноги. Удар!

Очнулся папа с синяком и уже влюбленный.

Охота на Фионе.

Удовольствие для настоящих мужчин, которым нечего терять. Так говорит папа. Он вообще любит ни к месту вставить пару афоризмов.

Перед нами простирается фионийское болото в первозданной, желто-фиолетово-черной кипящей форме. Чужие, нестабильные ДНК.

И сейчас земные ДНК, затянутые в зеленые комбинезоны, слегка порезвятся.

Взревывают двигатели. Поехали.

Папа увлекся охотой еще до моего рождения. Главное, объяснял папа, успеть разглядеть, чего ты там убил, до того, как оно превратится в какую-то земную хрень. Что я, уток не видел? Или там ежиков?

Мы разворачиваемся на своих шлепоходах, поднимая волны. Брызги от папиного шлепохода заливают меня с ног до головы…

Привал. Я отплевываюсь, папа смеется. Я знаю, что он это специально сделал.

«Как-то я убил забавную тварь, Джек. Но, видимо, ее успели сожрать до моего возвращения».

«А почему забавную?».

Папа повернулся и посмотрел на меня капитанским взором.

«Она не менялась, Джек. Я восемь часов пробыл рядом с ней, а она не менялась».

Будь это не мой отец, я бы рассмеялся.

Я знаю, что такого быть не может. Стабильность местных ДНК — миф, ерунда. Земные ДНК изменяют чужую биосферу в течение максимум получаса. Если я сяду посреди болота, через час вокруг меня образуется земная биосфера три метра радиусом. Все фионийское, попавшее в этот радиус, видоизменится и станет земным. Уток можно будет есть, яблоки срывать и надкусывать… От тигра или медведя отбиваться ногами.

Тварь, которая не менялась? Бред.

«Па, а ты бы не пил… В смысле, она точно была не с Земли?»

Папа смотрит вдаль, в кипящую фиолетово-желтую массу лжеболот, и лицо его на мгновение становится стальным. Словно папа снова на мостике космического лайнера и ему пора наматывать парсеки на гипердвигатель.

В следующий миг его лицо обмякает. Неудачник, как говорит мама.

«Эта тварь напоминала кошмарный сон, Джек. И я до сих пор хочу найти еще одну такую. Веришь мне?»

Я киваю. Я просто не хочу спорить.

«Это твой дядя Бляго. Что нужно сказать, Джек?»

Я чешу затылок. Затем открываю рот…

Мама хмурится:

«Нет, Джек! Почему у вас синяя поросль на лице — это не то, что мы обычно спрашиваем у родственников… Нет, ты не можешь взять пробу слюны. Это невежливо. Джек, перестань!»

Я перестаю. На время.

Дядя Бляго огромен. Никогда не видел таких огромных людей. Я сам выше многих, выше своего отца на голову. А мне всего тринадцать лет. Что будет, когда я вырасту? Даже мама не знает, а она знает все.

Я стану таким, как дядя Бляго?

С минуту я обдумываю такой вариант. Потом решаю: лучше уж застрелиться. Из папиного бластера.

Дом родителей — это лаборатория, врезанная в настоящее мексиканское ранчо. Два этажа, кабинет отца отделан деревом. Правда, находится все это на Фионе. Я выглядываю в окно, вишу на перилах. Смотрю, как по зеленой равнине бегут тысячи земных лошадей. Если лететь на вертолете, видно, как перед бегущим табуном фиолетово-желтая каша-размазня на глазах превращается в зеленую траву.