София Серебрянская - Я люблю тьму

«Rogneda: Самая настоящая. Или, думаешь, только в сказочках ведьмы бывают? В древности были, а потом — раз — и повымирали, как мамонты?»

Ответ пришёл едва ли не быстрее, чем я отправила сообщение:

«Svetozar: Нет, не думаю. Прости моё любопытство, сестра».

Сестра?! Пальцы сами собой забегали по клавишам, набивая просящийся сам собой вопрос — почему незнакомый человек назвал меня так? Но тут же взгляд упёрся в плотно закрытый гробик напротив его ника. Оффлайн.

Мигнув, погас экран компьютера. Отчего–то завыла, скребясь в дверь, Руська. Я бросилась к окну — и не увидела ничего, кроме черноты. Значит, не только у нас отключили электричество. И чего Руська–то развопилась? Странное для кошки качество — боязнь темноты, да и раньше она им не отличалась…

В дверном проёме показалась тень. Бабушка? Я всматривалась в смутные очертания человеческой фигуры — конечно, а кто ещё? Секундочку…

Сердце панически заколотилось, норовя вылететь через горло. Да какая бабушка! Она меня лишь немного выше, а этот — вон, под потолок… На всякий случай я схватила подушку, хоть и понимала, что толку от неё мало. Грабитель?! Да как он так ходит — неслышно, даже кошка громче топает…

Снова загорелся свет. За окном постепенно начали загораться огоньки. Зашумел компьютер. Подача электроэнергии возобновилась так же неожиданно, как оборвалась.

А в дверном проёме — никого: как прежде, закрытая дверь, и скребущаяся, отчаянно мяукающая Руська. Ни грабителя, ни даже, на худой конец, бабушки.

«Чертовщина какая–то», — подумала я.

Но вслух ничего не сказала.

Первый урок начался вполне традиционно: учительница информатики, как всегда, опаздывала, и никто не мешал условно взрослой толпе жизнерадостно маяться дурью. Десятый класс, называется! Просвистела мимо скомканная бумажка — и тут же последовал ответный залп в виде мелкой монетки. В цель монетка, разумеется, не попала, угодив мне за шиворот. Я молча швырнула её обратно.

— Блин, княгиня фигова, ты об угол стукнулась?! — взвыл Костян, хватаясь за лоб. — Ещё б в глаз запулила!

«Княгиня», как же. Прозвище прочно прилипло ко мне с тех времён, как бабушка, однажды заявившись на родительское собрание, вздёрнула подбородок и важно протянула:

— Как вы можете так непочтительно говорить о моей семье? Я — Романова, понимаете?!

Она всем это говорит — пусть даже дураку понятно, что чепуха на постном масле. Какие там князья! Прадед всю жизнь работал простым машинистом, а прабабка — школьной учительницей. Впрочем, княгиней нынче быть модно, а прерывать бабу Свету всё равно бесполезно.

— Больная совсем! — продолжал надрываться Костян. «Сам виноват!» не успело сорваться с языка: дверь открылась, и стадо беснующихся бабуинов мигом превратилось в примерных мальчиков и девочек. Однако вместо вполне безобидной Инны Фёдоровны в кабинет величаво вплыла мадам Гитлер, по совместительству — наша классная. Сколько ей лет, никто точно не знает, мнения расходятся. Одни говорят, что она ветеран Великой Отечественной, другие — что ветеран Куликовской. Но не моложе, это точно. А уж голос у неё — чистый фюррер во плоти. Как гаркнет, так за окном воробьи с веток сыплются.

— Ой, а Инна Фёдоровна что, заболела? Как жалко–то! — Катенька состроила самую печальную из своих подлизывающихся мордашек. Мадам Гитлер осклабилась в жуткой гримасе, лишь отдалённо напоминающей улыбку:

— Не волнуйся, Катюша, с Инной Фёдоровной всё хорошо. Она просто слегка задерживается. Что ж, раз уж её пока всё равно нет, проведём время с пользой. Объявление!

Переход от прокуренного сюсюканья к привычному рявкающему тону оказался настолько резким, что я подскочила и едва не упала со стула. Тот самый редкий момент, когда над моей неловкостью никто не заржал: голос у мадам Гитлер не только воробьёв сшибает.

— В этом году нашему классу поручена организация крайне ответственного мероприятия! — каждое «р» тянулось с таким упоением, словно в родне нашей дорогой классной затесалась парочка львов. — Новогодний вечер с соответствующим случаю спектаклем!

О, нет! Опять эта «общественно полезная деятельность», и не отмажешься ведь! В школу ходят учиться, это да, но попробуй объясни стукнутым на голову активисткам самой любимой народом партии. Тем временем Костян поднял руку.

— Да?! — раздражённо посмотрела на него мадам Гитлер: терпеть не может, когда прерывают её вдохновенные монологи.