Скотт Чинчин - Тантрас

– Обвинение вызывает Рэймона из храма Летандера, – объявила Сторм, и вперед в сопровождении стражника выступил белокурый человек, облаченный в красные одеяния с золотой каймой. – Расскажи нам, когда ты в последний раз видел Эльминстера живым, – приказала Сторм.

Жрец нахмурился, словно вспоминая что-то, затем начал говорить:

– В день битвы за Долину Теней мне приказали охранять храм Летандера до появления Эльминстера.

– Охранять? От кого? – спросила Сторм. – Чего опасались твои собратья-жрецы?

Рэймон поморщился, словно ему задали абсолютно нелепый вопрос.

– В этот же день, чуть раньше, на храм Тайморы было совершено нападение. Мы все были потрясены до глубины души. Жрецов Тайморы жестоко умертвили, храм осквернили, а на стенах кровью жертв вывели символ Бэйна. Пропали и все целебные снадобья, хранившиеся в храме Тайморы.

– И вы опасались, что нечто подобное может произойти и с вашим храмом?

– Да, именно так, – произнес Рэймон. – Эльминстер сказал, что ему нужно сделать в храме нечто важное. Он пообещал, что защитит храм в наше отсутствие.

– Даже ценой своей жизни? – наклонилась к жрецу Сторм.

Тербаль шагнул вперед, жестом давая понять, что он протестует.

– Она заставляет его говорить то, что ей хочется услышать. Пусть он сам говорит за себя!

Глаза Морнгрима вспыхнули недобрым огоньком.

– Продолжай, Сторм.

Женщина-бард нахмурилась и отошла от Рэймона.

– Когда Эльминстер пришел к храму, он был один? – через некоторое время спросила она.

Жрец отрицательно покачал головой и указал в сторону заключенных:

– Нет. С ним были эти двое.

– Можешь ты попытаться описать настроение Эльминстера в тот момент?

Рэймон, казалось, не ожидал подобного вопроса.

– Ты серьезно? – почти беззвучно прошептал он.

– Можешь быть уверен, что здесь нет никого серьезнее меня, – мрачно произнесла Сторм.

Жрец шумно сглотнул:

– Он был слегка раздражен, но не более чем всегда. Вы ведь знаете Эльминстера.

В толпе раздалось несколько смешков, однако лицо Сторм оставалось непроницаемым.

– Можно ли сказать, что Эльминстер был чем-то взволнован? Не огорчало ли его присутствие подсудимых? – продолжала она.

Рэймон выглядел очень серьезным.

– Я не знаю, что его беспокоило. Одно могу сказать с уверенностью, – быстро произнес жрец, указывая на Адона, – когда я собрался уходить, тот, что со шрамом, остановил меня и сказал, что солдаты Бэйна заплатят за все, что они сделали со служителями Тайморы.

Сторм кивнула:

– И последний вопрос. Считаешь ли ты, что подсудимые убили Эльминстера?

Тербаль бросился к Морнгриму:

– Милорд, это уж слишком!

Лицо властителя потемнело.

– Решать, «слишком» или «не слишком», буду я! – прогремел он и повернулся к жрецу: – Отвечай на вопрос!

Жрец с явной ненавистью посмотрел на пленников:

– Если бы я мог, то убил бы их собственными руками прямо сейчас. Столько людей, многие из которых едва вышли из детского возраста, погибли, защищая свой город. И пока герои отдавали свои жизни, эти двое, словно насмехаясь, оскверняли их святыню!

– Я закончила, – произнесла Сторм, занимая свое место подле Морнгрима.

Прежде чем заговорить, Тербаль внимательно оглядел Рэймона:

– Видел ли ты сам лично, чтобы жрец со шрамом или эта женщина причинили Эльминстеру какой-нибудь вред?

– Мы лишились храма! Нам придется отстраивать заново…

– Отвечай на вопрос, – невозмутимо произнес Тербаль.

Рэймон затрясся от гнева:

– Я ничего не видел!

– Благодарю, – сказал Тербаль. – Можешь быть свободным.

Один из стражников взял Рэймона за руку и повел его прочь. Жрец вырвался и, обернувшись к помосту, прокричал:

– Я не видел, как вставало солнце сегодня утром. И что, разве мы сидим в темноте?!

– Достаточно! – решительно произнес Морнгрим, и тут же еще двое стражников подхватили Рэймона под руки.

Толпа пришла в неистовство. Пока Рэймона тащили прочь, он успел выкрикнуть:

– Они виновны и заслуживают смерти!

Проворные стражники выхватили из толпы еще нескольких ярых смутьянов и выдворили их из зала. Шум на улице неумолимо нарастал.

Кайрик присел на скамью и запустил пятерню в свою густую шевелюру. «И ради этого стада мы рисковали своими жизнями, – подумал вор. – Мы спасли их город – и все для того, чтобы нас же в нем и судили».

Затем внимание Кайрика привлек Адон. Жрец сидел, тупо глядя перед собой, и, казалось, совершенно не осознавал всю серьезность положения. Во рту у него не было кляпа, но он и не требовался, так как Адон продолжал молчать. «Ну скажи хоть что-нибудь, ты, жалкий болван! – думал Кайрик. – Если не ради себя, то хотя бы ради Миднайт!»