Анна Одувалова - Академия для строптивой

К счастью, Сильвена уже спала, и до утра меня никто не потревожил, а утро началось в общем-то традиционно. Ко мне в комнату ворвался в рубашке, застегнутой через пуговицу, встрепанный, с дергающимся глазом Демион. Бесцеремонно стащил с кровати (хорошо хоть ночная сорочка на мне была длинная), а пока я приходила в себя и пыталась сообразить, что к чему, пояснил:

— Твой драгоценный родитель обнаружил, что мы вчера успели натворить, и орет. Нам в приказном порядке велено явиться к нему в кабинет.

— Вот шуш… — начала я, но сморщилась и замолчала, заменив не менее привычным: — Ы-ы-ы.

— Кстати, о шушеле! — Демион проигнорировал мое: «Ы-ы-ы». — Вот!

Он достал из кармана розовые трусы с рюшечками.

— Фу-фу! — отозвалась я и, покосившись на недовольно ворочающуюся Сильвену, которую мы разбудили, завела руку мага ему за спину, пряча трофей.

— Он никуда не исчез, — прошептал Демион, покосившись на пифию. Она упорно пыталась спать дальше. — Но сегодня пакостничал не так активно.

— Вот же! — Я выдохнула и велела: — Подожди, оденусь. Поговорим по дороге.

Демион не заводил речь о вчерашнем происшествии, я тоже молчала, хотя и тянуло извиниться. Но что я могла ему сказать? Я уже была близка к тому, чтобы открыть свою «клубничную» тайну, но просто не знала, с какой стороны подойти и какова будет реакция, поэтому решила сейчас не акцентировать внимание и сначала разобраться с текущими проблемами.

— Значит, шушель не исчез?

— Нет. — Демион поморщился. Я не поняла, радовал его этот факт или огорчал.

— И что будем делать?

— Не знаю. Бал состоится совсем скоро. Сегодня ректор собрался объявить о том, что демоненыша поймали. Если мы сумеем до бала скрывать его присутствие и убирать следы, то после можно возобновить веселье. Главное, чтобы мероприятие прошло тихо и без эксцессов.

— А если не пройдет? Может, все же лучше сообщить папе заранее?

— Да перестань! — легкомысленно отмахнулся Демион. — Изначально шушель никому особо не мешал. О нем и не узнали бы, если бы не твои подружки. Демоненыш стал наглеть, когда его начали травить всей академией, а так… Пару-тройку трусов развесит на видных местах — и все. Убрать следы — не проблема.

— Думаешь, сейчас он не станет буянить?

— Ритуал его испугал. Заставил осторожничать. Сегодня висели только эти. — Демион снова потряс у меня перед лицом чьим-то розовым нижним бельем. Я брезгливо поморщилась и увернулась. — Все будет хорошо. Главное не спалиться, а то папа у тебя и так злой и нервный. С утра ему принесли письмо из министерства по поводу бала, потом он обнаружил кубок… Короче, нам опять достанется по первое число.

— Да что же так не везет-то в последнее время! — несчастно простонала я и решила, пока есть возможность, сменить тему: — А ты не знаешь, на бал все студенты пойдут?

— Нет, конечно. Это солидное мероприятие. Всех выпускать в люди нельзя. Будут присутствовать несколько лучших студентов с выпускного курса, преподаватели, и то не все, и приглашенные гости.

— Фух! — облегченно выдохнула я. — Не люблю сборища! Меня выпускать в люди чревато, и папа это знает. Значит, во время бала буду нести вахту. Ты-то, как я понимаю, не отвертишься?

— Нет, у меня избежать посещения бала не получится. Вообще, я хотел предложить тебе составить мне компанию, но… — Он сделал паузу. — Это будет воспринято в обществе однозначно, а нам, наверное, лучше остаться друзьями.

— Да. Делать совместно пакости у нас получается определенно лучше, чем… — Я замолчала и махнула рукой. — Просто лучше.

Это решение было идеальным на данный момент, но вот на душе после его принятия стало муторно и погано. Не хотела я быть друзьями. И во всем случившимся винила папу, поэтому к его кабинету пришла взвинченная и готовая метать молнии и гневаться.

Ох, как папа орал! Как потрясал перед нашими виноватыми лицами кубком и печатью. Дрожащий, постоянно бледнеющий призрак мельтешил у него за спиной и лишь изредка тоскливо подвывал. Мне даже стало немного совестно.

— Это честь академии! — увещевал папа, размахивая печатью, зажатой в кулаке. — Печать — вообще самый важный символ! Важнее, значимее — только знамя, которое вот уже двести лет нетленное развевается на главном флагштоке. Как смели вы, два позорных недомага, осквернить святыню?

— Ну мы же не виноваты, — начала я, но моментально замолкла под суровым огненным взглядом папы.

— Кассандра, это твоя любимая фраза с детства! Чаще, чем ее, ты используешь только невразумительное «ы-ы-ы». Ты никогда и ни в чем не виновата, только вот всегда оказываешься в центре катаклизма, который ни за что бы не произошел, не будь тебя поблизости! А мой Герас? Он до сих пор дрожит и прячется. — Папа указал, на скукожившееся в углу призрачное облако.