Наталия Котянова: Вперёд, и с песнями! или Мерцающая сказка (СИ)

« В некотором царстве, в некотором государстве…»

Нет, не так. И банально, и просто идейно неправильно. Откуда у нас царство? Лучше

« Однажды, давным — давно…»

Стоп, опять ерунда. Это пять‑то лет «давным — давно»?! Бред. Хотя… Если этому творению суждено будет прославиться в веках и намного пережить своего скромного автора, почему бы и нет? Нет… Всё равно как‑то «квадратно».

Может, попроще? Что‑то вроде

« История эта началась в один из прекрасных тёплых дней, в самый разгар весны, когда…»

БАБАХ!!!

Ведро.

— А а!! Уо — о!!

Мир.

— Ш — ш -ш!..

Бряк, бряк, бряк… Топ — топ… Ды — дыщ!!

— У бери от меня Этого!! Не могу больше!!!

Я со вздохом убираю свою красивую ручку и не менее красивую, всё ещё девственно — чистую тетрадку в ящик стола. С этим дурдомом мне никогда не написать свой бессмертный шедевр. Не хватит ни времени, ни нервов… Да и какой, к лешему, шедевр? Просто хотелось подробно (для истории) описать кое — какие имевшие место события, а то склероз крепчает, скоро можно будет не припомнить и половины того, что тогда случилось. А так хочется оставить после себя что‑то, кроме «Этого». Точнее, «Этих»…

На меня, не мигая, смотрят огромные жёлто — зелёные глаза с едва заметными вертикальными зрачками.

— Н у сделай же что‑нибудь!!

Всегда одно и то же. И нет этому конца…

Киваю, встаю, медленно иду к двери. Оглядываюсь — и обрадованно поднимаю кверху указательный палец.

— О , идея! С тебя‑то мы и начнём!

Змеюн в очередной раз почесал когтем упитанный левый бок. Потом — не менее упитанный правый. Клацнул зубами в миллиметре от вредной неуловимой блошки, но снова потерпел поражение и вынужден был временно оставить вражину в покое — не до неё сейчас. Были у кота дела и поважнее, к примеру, он сообразил, что за своими творческими размышлениями уже почти пропустил обед. Больше всего Змеюн любил свеженькое, только что из‑под коровы молоко, чем жирнее, тем лучше. Но полуденная дойка уже прошла, молоко разлито по бидонам и надёжно упрятано в ледники, а пить холодное — ещё чего! Здоровое горло всё ж таки его основной рабочий инструмент. Теперь главное — не прозевать вечернюю дойку, а сейчас вполне можно будет заявиться… ну, хоть к Веське. У неё, правда, из еды в основном всякие травки — муравки, сырые, варёные и всякого другого приготовления. Как‑никак, местная знахарка, ей по рангу положено! Но и мясцо какое‑нибудь наверняка найдётся…

Приняв решение, Змеюн вразвалочку зашагал на дальний край деревни, где несколько особняком стоял домик знахарки. Встречные люди уже не провожали его удивлёнными взглядами — за неделю привыкли. Ну, кот, ну, здоровущий, ну, ходит на задних лапах и разговаривает в придачу… Что ж, в их края и не такие чуда заносило, один Призрак Коммунизма в прошлом году чего стоил! Еле выгнали заразу… А кот — переросток оказался вполне себе мирным и дружелюбным. Мышей, правда, не ловил принципиально и пожрать был вовсе не дурак, но зато рассказывал местной ребятне такие чудесные сказки, что и взрослые заслушивались. Про незнакомые миры и манящие звёзды, про волшебных животных и древние клады, про людей — разных, злых и добрых, да и не только про людей. В Борюсиках, помимо них, жили ещё потомки драконов, две семьи эльфов и довольно солидная гоблинская община, стало быть, в сказках нужно было упомянуть и их, иначе обидятся. Ой, да какие проблемы! На память и фантазию Змеюн ещё никогда не жаловался, поэтому без труда задействовал в своих рассказах одновременно какое‑нибудь говорящее Дерево, Близнецов — прародителей гномов, жуткого Чёрного Властелина со странным именем Вандермотор и, до кучи, основателя здешнего поселения, легендарного пьяницу Борюсика. Который в финале неизменно всех побеждал или, по крайней мере, совершал выдающийся поступок вроде женитьбы на самой страшненькой девушке мира, которая под влиянием неназываемого волшебного напитка вдруг превращалась в красавицу из красавиц. А что, такое тоже вполне бывает…

Вообще, если откровенно, в их Мерцающем может быть абсолютно ВСЁ. На то он и Мерцающий . Правда, некоторые остряки предпочитают называть собственный мир «Винегрет» или «Чёрти‑что и с боку бантик», но и эти определения очень недалеки от истины. Сам Змеюн, как местный уроженец, знал о других временах — пространствах только по рассказам и книгам, зато благодаря своему любопытству и бродячему образу жизни знал очень многое.