Ирина Молчанова - Реквием опадающих листьев

В голове музыкальными приливами и отливами звучала «Рапсодия в блюзовых тонах» Гершвина. Спокойная и мелодичная вначале, она ускорялась ближе к середине, становилась звонче и перерастала в настоящий шторм. За окном светлой гостиной шел дождь, капли громко стучали по подоконнику, в окно, точно требуя впустить их. Ветер, шумя в листве, качал во дворе кусты и деревья.

Катя сидела в кресле, подложив под себя ноги, и смотрела на золотые прутья клетки, где когда-то сидел оборотень.

Йоро с Кирой куда-то ушли, Лайонел работал в своем кабинете. С самого утра он находился в скверном расположении духа.

Девушка рассеянно посмотрела на лежащий перед ней толстый учебник «Для начинающих».

— Екатерина, — вырвал ее из раздумий мягкий голос, — вы отвлеклись.

Она посмотрела на своего учителя — длиннобородого мужчину, похожего на священника, только без рясы. Одевался тот в темные костюмы, а бороду завязывал резинками, чтобы та не была слишком пышной.

— Прошу прощения, Всезнал, — сказала Катя, в очередной раз подумав: «Ну и имечко… У людей на Руси с фантазией было что-то не то!»

— Может быть, вам хотелось бы отдохнуть?

— Да, — поспешно согласилась она, вскакивая с места. Чем вызвала на губах своего учителя мягкую улыбку.

— Сделаем десятиминутный перерыв, — заявил Всезнал, закрывая учебник и откладывая его на столик между креслами.

— «Хуже, чем в колледже», — тоскливо вздохнула Катя.

Вышла из гостиной и направилась по коридору, глядя на свисающие с потолка яркие лампочки.

Перед глазами мелькнуло что-то черное, на миг заслонив свет. Девушка шарахнулась в сторону, но летучая мышь зацепилась за ее волосы и повисла, злорадно поглядывая на нее глазками-бусинками.

— Орми, ты как всегда сама любезность, — отметила Катя, взбегая по лестнице.

«Все-таки я была права, говоря Лайонелу, что ученица из тебя никакая!»

Девушка оскорбленно попыталась смахнуть мышь с волос, но та куснула ее за руку, ядовито добавив: «На его месте я избила бы тебя указкой!»

Катя ворвалась в кабинет Лайонела и столкнулась с Вильямом. Под пристальным взглядом златовласого молодого человека, сидящего за столом, они резко отскочили друг от друга.

— Разве твои уроки уже закончились? — поинтересовался Лайонел.

«Разговаривает со мной, как с ребенком», — рассердилась девушка и, вызывающе подбоченившись, воскликнула: — У меня перемена!

Вильям издал смешок, но, поймав на себе строгий ледяной взгляд брата, пробормотал:

— Значит, ты не против, и я могу взять твой мотоцикл?

— Чем бы дитя ни тешилось, — бросил Лайонел, прибавив: — Смотри не поцарапай!

— Какая муха тебя сегодня укусила? — подходя ближе к столу, полюбопытствовала Катя. — Ты весь день сердитый!

Вильям задержался на пороге, весело заметив:

— Судя по газетам, то не муха, то самый настоящий вампир.

— О чем он? — Девушка обошла кресло молодого человека и, положив руки ему на плечи, принялась массировать.

Лайонел чуть придвинул к себе газету «Питерское Зазеркалье» с изображением Венеции, где по ночному каналу плыла гондола с высокой темной фигурой гондольера, держащего вместо весла косу.

«Приплыли! Пусть никто и не ждал!» — было написано сверху.

Молодой человек, побарабанив пальцами по заголовку, раздраженно произнес:

— У нас ожидается гость.

— И что же? — Она села к нему на колени, обвив рукой его шею.

Лайонел немного смягчился, обнял ее за плечи и, коснувшись губами виска, негромко сказал:

— Я тебе рассказывал о нем. Порфирио Фарнезе — правитель Венеции.

Девушка изумленно вскинула бровь.

— Тот самый, который не разговаривает с тобой?

— Именно!

— А что он тут забыл?

— Хороший вопрос! — Лайонел стиснул белоснежные зубы и холодно прищурил глаза. — Он хочет быть представлен тебе.

— Мне? — поразилась Катя. — Из-за моего беса? Или просто любопытство к только созданному вампиру?

— Информация о твоем бесе ничем не подтверждена, кроме догадок, и она конфиденциальна. И даже если какая-то часть ее просочится в общество, массово обсуждаться не будет. Создателя, его город и все, что связано с Днем Искупления, не принято обсуждать.

— Ты ведь волен запретить Фарнезе въезд в свой город?

— Полагаешь? — мгновенно разъярился Лайонел, спихивая ее со своих колен. — И что после этого обо мне напишут в газетах?

— Можно подумать, тебя это когда-нибудь заботило, — обиженная его грубостью, проворчала Катя.