Аделаида Фортель - Вася-василиск

— Кто мне скажет, что случилось?

— В мир опять пришла беда! Нам беда — не беда! Мы ребята хоть куда!

— Раз-два, три-четыре! Три-четыре, раз-два! Кто шагает дружно в ряд?

— Это ангельский отряд! — Матвеевна, не снижая ритма, удивленно огляделась. Рядом плечо к плечу действительно топали румяные ангелы, вытянув в струнку крылья и старательно отмахивая руками каждый шаг. — Сильные, смелые, ловкие, умелые!

Барабанный бой перерос в грохот. Руки едва поспевали за палочками. Матвеевна запыхалась, ангелы разрумянились еще больше и затрепетали крыльями. Заявление выпорхнуло из кармана и, сделав в воздухе кульбит, развернулось. На глазах у Матвеевны буквы вытянулись в струнки и, попрыгав друг дружке через головы, сложились в текст: «Повестка. Выдана Коростылевой Анне Матвеевне с приказанием срочно вернуться к исполнению божественной воли». И длинная уверенная подпись — Бог.

Барабан зашелся дробью. Ангелы, суматошно курлыкая, взмыли вверх, осыпая Матвеевну белыми перьями. Мгновение, и она осталась в одиночестве выбивать из барабана яростную музыку. Без дружного топота дробь звучала зловеще, поэтому Анна Матвеевна преодолела свою робость, шагнула по облачной дороге и неуверенно начала.

— Раз-два. Три-четыре… — Голос вплелся в барабанный рокот, Матвеевна выпрямила спину и шагнула решительнее, взметнув под ногами облачко звездной пыли. — Три-четыре, раз-два! Кто идет один, как палец? Не девчушка и не малец. В белом платьице из шелка, Анна — старая кошелка.

Выборы нового председателя назначили на первое воскресенье сентября, когда солнышко было еще теплым, листва кое-где уже успела подернуться желтизной, палисадники, принеся жертву первому сентября, опустели, а воздух засеребрился тонкими нитями пауков, озабоченных поиском зимнего пристанища. К выборам Кривинцы подошли ответственно: мужики с утра напились, а бабы разрядились, как на свадьбу. Из домов выходили чинно, собирались по дороге в стайки и, судача о достоинствах и недостатках кандидатов, направлялись к школе, в которой разместилась счетная комиссия.

— Мань, ты за кого голосовать удумала?

— Никитихе крестик поставлю. Она баба толковая, с образованием.

— Ой ли! Видала я, как эта толковая капусту квасит!

— Так ей же не квасить, ей руководить.

— Вот и я о том: прежде чем руководить, научилась бы сначала квасить.

— Ишь! А ты кого ж предлагаешь?

— А то у нас выбор богат! Нитиха да Балакин. Коль не за одного, так за другого.

— А я за себя буду, — вмешался в бабий разговор Ссыка. — Там, говорят, строчка есть: ваш кандидат. Вот туда себя и впишу. А чё? Из меня хороший председатель выйдет.

— Ой, уйди, Ссыка, не смеши!

Анна Матвеевна тоже вышла, накинув на плечи цветастый платок и втиснув ноги в парадные туфли. Туфли немилосердно жали, под платком было жарко, но торжественный случай требовал жертв. На развилке ее догнал полный состав партизанского комитета. Они тотчас приосанились, напустили на себя таинственного туману и, усиленно подмигивая Матвеевне, как шесть поставленных в ряд семафоров, протянули обшлепанный почтовыми печатями конверт.

— Письмо тебе, Матвеевна. Сама знаешь, от кого. Мы в целях конспирации отговорили его на твой адрес писать — слыхали, как тебя милиция шерстила.

Матвеевна, не скрывая волнения, ухватила конверт и суетливо засунула за пазуху. Мужики деликатно отвернулись.

— Так мы к тебе после голосования зайдем. Расскажем, как дело прошло…

— Трактор у меня едва по дороге не встал! — не выдержал секретности Калинкин. — Заскрипел, как елка-пень! Ну, думаю, капец на холодец — придется за механиком бежать. А тут…

— Ты не трынди, черт косой! — одернул его Дерюгин. — После расскажешь. Будет еще возможность. Ну, пошли мужики, чего встали! — и добавил так громко, что идущие неподалеку бабы вздрогнули и посмотрели с живым любопытством. — Так мы вечером к тебе зайдем, посмотрим твою проводку.

— Какую проводку? — не поняла Матвеевна. — У меня с проводкой все в порядке.

— А Степаныч сказал, не в порядке, — упорствовал Дерюгин. — Эх, что с тебя взять!..

Партизаны ехидно переглянулись и бодро зашагали вперед, оставив рядом с Матвеевной Ивана Степановича. Он смущенно пошарил в кармане и вынул две пары крохотных меховых рукавиц.

— Это тебе, Аня, от меня подарочек. Куклам твоим, короче…

В школе, где разместилась счетная комиссия, еще была жива атмосфера недавнего праздника. Она цеплялась за стены цветными плакатами «С новым учебным годом!», обольщала запахом свежей краски, и подбоченивалась ведрами, забитыми вместо привычного школьного мусора стрельчатыми гладиолусами и лохматыми хризантемами. В школьной столовой на скорую руку организовали буфет с бутербродами и лимонадом, который манил народ куда как больше красного голосовательного ящика.