Марина Ли - Школа Добра

Секретарша губы поджала и, не меняя количество сахара в голосе, ответила:

– Так директор тебя ждет, – и вздохнула томно-томно, глазки закатила и добавила с придыханием, разбивая на корню мои мысли о ее влюбленности в местного правителя:

– Посетитель у тебя.

И я втянула воздух обреченно, хоть подышать свободой напоследок, понимая, что ни мама, ни папа не могли вызвать у женщины такую нездоровую заинтересованность моей скромной персоной. Опустила голову низко и, открыв двери в директорскую обитель, мрачно выдохнула:

– Александр?..

Он подскочил на месте, взволнованный и прекрасный, хотя и слегка растрепанный, бросился ко мне бегом и сжал в крепких объятиях.

– Маленькая! – выдохнул почти шепотом. – Во имя всех святых, ты представляешь себе, как мы волновались?

Смотрю на него несчастными глазами.

– Почему ты не сказала никому ни слова? Что мы должны были подумать, когда ты просто исчезла?

– Если бы я сказала, вы бы мне не дали уйти, – искренне возмущаюсь. И еще смущаюсь, потому что в комнате, кроме нас двоих есть же еще один человек. Брату на него бровями указываю, мол, не перед посторонними. А он только шеей нетерпеливо дергает и совсем уже позорно продолжает:

– Принцесса!

О, нет!!! Только не это! Кошусь в сторону своего директора и извиняющуюся рожицу корчу.

– Ты представляешь, что было с папой, когда он узнал, что ты сбежала?

– Ругался?

– Да ему плохо стало! – заорал Александр. Громко так заорал, даже стекла в окнах звякнули ненавязчиво. – Хорошо мама дома была, смогла вытащить...

Понуро ковыряю правой ногой угол директорского ковра.

– А мама? Ты думала о маме?

Вот мне интересно, почему никто не спросит, что я думала о себе?

– Ты знаешь, что случилось с мамой, когда она узнала, КУДА ты поступила, – молчу, как рыба, а начальство мое кашляет недовольно, в смысле, не мое начальство, а руководство школы, конечно.

Александр на постороннее покашливание внимания не обращает и продолжает:

– Как ты думаешь, мама будет говорить своим подругам, где учится ее единственная дочь? Что она скажет при дворе?

По-прежнему молчу и лишь плечами пожимаю.

– Она неделю не выходит из спальни...

Тут снова кашляет директор. Не иначе простыл, не молодой уже. Вон виски целиком седые.

– Короче, маленькая, иди за вещами, мы возвращаемся домой!

А я все еще молчу и смотрю на него затравленно. Александр, он такой. Он же схватит меня сейчас за шиворот и утащит силой. И все. Прощай, свобода, жизнь и гордость. Здравствуй, Шамаханская царица...

– Боюсь, дорогой друг, вы плохо слушали меня, когда я вам зачитывал устав нашей школы, – неожиданно проговорил директор и пальцами так грозно по столу пробарабанил.

– Прошу меня простить, Вельзевул Аззариэлевич, но я вообще не слушал, – отмахнулся Александр. – Единственное, о чем я мог думать в тот момент – это моя сестра.

– Я так и понял, – Вельзевул Аззариэлевич кивнул, – только это вас и извиняет. Поэтому повторяю один из основных пунктов нашей конституции: "Мы не выдаем своих".

Александр посмотрел на директора так... вот если бы он на меня так посмотрел, я бы сразу молча встала, прошла бы через весь кабинет и встала в угол, а директор только плечом дернул. Силен мужик!

– И это должно меня волновать?

– Если ваша сестра не хочет оставлять нашу школу, – и взгляд в меня вопросительный бросил, а я только закивала истово, – то, боюсь, вы не можете ее забрать.

– Вы серьезно?

– Более чем.

И тут я с ужасом наблюдаю за тем, как темнеет лицо моего самого старшего брата, как наливаются кровью глаза, теряя свою зелень, как руки сжимаются в кулаки, а плечи, наоборот, становятся шире и запоздало вспоминаю, что популярен Волчок-юниор не только из-за внешности выразительной, а в первую очередь, из-за своих гладиаторских подвигов.

– Сандро! – я хочу подскочить к брату, закрыть руками ему глаза, согласиться на все, на все, только чтобы он не... но Вельзевул Аззариэлевич останавливает меня властным жестом и произносит:

– С сожалением вынужден сообщить, Александр, что ваша виза неожиданно утратила свою актуальность. Покиньте немедленно территорию нашего государства.

Громкий хлопок – и мы с директором одни в его кабинете. Моргаю недоверчиво и воздух ртом хватаю, испуганно и жадно.

– А Александр, он...

– За воротами. Можешь сходить и убедиться.

– Капец нам всем, – без сил падаю в кресло. – Что теперь будет?

Вельзевул Аззариэлевич спокойно, в отличие от меня, опускается на сидение и, заложив руки за голову, жмурится, словно довольный кот, и улыбается.