Анна Гурова: Лунный воин

«Хм, а если никто не выбегает?»

«Значит, мои храбрые воины перестарались, и огонь разгорелся слишком быстро».

Ким ухмыльнулся, представив себе дядю, перелег на другой бок. Мысли мешались, дядины поучения сливались в невнятное бормотание…

«На самом деле все эти разговоры об умиротворении – чепуха, сынок. Горные варвары из Чокче воюют, потому что такова их природа: наши прадеды с ними воевали, и наши правнуки тоже с ними будут воевать, попомни мои слова. Ой, главное, не ляпни этакого в сочинении, не то отправишься из экзаменационной кабинки прямо в тюрьму…»

Ким еще раз улыбнулся сквозь дрему – и крепко заснул.

Еще не совсем закончился день, облака дотлевали на западе и наливались угольной чернотой на востоке, а над садом столичного дома богатых купцов Люпинов уже взошла полная луна и, как и было задумано геомантом-архитектором, угнездилась точно в центре «лунного окна» размером в полстены – круг в круге, – к полному восторгу гостей.

продекламировал Рей Люпин, сын хозяина дома, первые строки древней песни и сделал паузу – кто из друзей узнает и подхватит?

Первый гость, Чинха, уставившись на луну нетрезвым взором, как раз думал о том, что она похожа на непрожаренный пшеничный блин…

чуть замешкавшись, отозвался второй гость, Ким, пятнадцатисложным киримским трехстишием. Рей поморщился – здесь, в столичном городе Сонак, островные частушки вообще поэзией не считались, – однако ничего ему не ответил. Во-первых, зачем обижать друга, а во-вторых – толку-то? Не то чтобы Рей был большим любителем стихов, однако в будущем рассчитывал сделать карьеру и попасть в такие дома, где водятся истинные ценители утонченности и начитанности.

Луна всходила незаметно, становясь с каждым мгновением все ярче и светлее, но не прошло и нескольких минут, как кромка «лунного окна» срезала ее верхний край, и безупречная гармония была нарушена. Тогда гости, для приличия повздыхав, обернулись к столу и больше о луне не вспоминали.

Главным украшением низкого лакированного стола была армия кувшинчиков со сливовым вином – каждый как раз такого объема, чтобы хватило разлить в три чарки – из них не менее половины уже пустые. На свободном от кувшинов месте громоздились тарелки в виде рыб и перевернутых черепашьих панцирей, где в остатках подливки плавали недоеденные кусочки мяса и хлебные корки. Еды было приготовлено столько, что даже трем оголодавшим за день парням не удалось умять все без остатка. Что касается выпивки, то ее, как известно любому студенту, много не бывает.

Рей Люпин, старший сын купца-оптовика, приехал поступать на государственную должность из богатой южной провинции Сондже. Его отец истратил немало средств на наемных учителей, рассчитывая в будущем, когда Рей вернется в родные края высокопоставленным чиновником, вернуть их с процентами. В успехе сына он не сомневался, с купеческой трезвостью оценивая его быстрый ум, упорство и честолюбие. Вместе с Реем приехал его сосед и давний приятель, великовозрастный бездельник Чинха. По настоянию родителей он приезжал на экзамен уже третий раз, и всё говорило о том, что он снова провалится. Оба они были из старинных, хоть и незнатных семей. Рей выглядел классическим имперцем, хоть агитационный плакат с него рисуй – коренастый, темноволосый, с гордой осанкой и правильным, слегка скуластым лицом, всегда хранящим выражение скромного достоинства. У Чинхи физиономия была, наоборот, некрасивая и неблагородная, с мохнатыми бровями и носом картошкой, но его это, казалось, нисколько не заботило.

Ким Енгон, который познакомился и подружился с провинциальными кандидатами незадолго до экзаменов, выглядел ходячей противоположностью имперского идеала мужчины. Он был типичным уроженцем провинции Кирим, большого восточного архипелага, четыреста лет назад завоеванного империей: миниатюрный, стройный, большеглазый, из тех мужчин, которые похожи на мальчиков до глубокой старости. В Сонаке за яркие голубые глаза Кима то и дело обзывали бесовским отродьем и колдуном. В ответ он огрызался, что на его родных островах колдунами считаются как раз обладатели зловещих темных глаз, характерных для большинства коренных имперцев.