Джерард!
Имя выплыло из тех же глубин, что и девичьи имена — Джорданна, Ардженто, Хедер.
И Джерард.
Во рту стало горько. Обида. Невысказанная, невыразимая. Губы Рэми затряслись, еще минута — и она просто заревет, как младенец. Зачем он пришел? Чего он хочет? Он хочет все испортить! Да! Рэми осенило — он пришел, чтобы испортить ей удовольствие иметь собственный мир, лишить вот этого наслаждения силой, лишить безопасности, вернуть туда, где она опять будет бегать за ним, точно голодная дворняжка. Он пришел посадить ее в клетку. Она только что разбила сотни клеток. Управится и с этой! Ну? Подходи! Ближе!
Ашшх-Арат жадно наблюдал.
Джерард не справился. Джерард шел на зов, и удушливый дым Межмирья рассеивался на мгновение, чтобы потом привычно проглотить следы.
В широко распахнутых глазах Рэми плескалась опиумная безмятежность. Искрящиеся сиреневые тени делали эти дивные газельи очи еще более неземными.
Джерард шел. Не как воин, а как танцор приближается к своей партнерше. «Но приходит божественный ритм, кровью в горле и дрожью в коленях…». Ашхарат смотрел на кудрявый затылок змейки-Рэми, приманки-Рэми, предательницы-Рэми.
Джерард шел.
Рэми протянула ладони.
Белые длинные пальцы, ласкавшие его проклятую маску. Слабые нежные руки, так смешно и безрезультатно дергавшие застежки его манжет. И обнаженная, запрокинутая шея, и водопад кудрей, — о, вся она… Хотя Ашхарат знал, что призыв восхитительной воительницы обращен не к нему, все же едва подавлял в себе желание тоже двинуться навстречу.
Джерард шел. Невидимая цепь сматывалась.
Рэми трясло. Но и она выжимала из Иноходца последние силы, до капли. Давила, давила… Шаг, еще шаг. Ближе!
— Рэми, — сказал он, останавливаясь в полуметре, — Рэми, ты такая… красивая.
Не пришло на ум ничего другого, но Гард и псы, как и в самом деле прекрасна была эта чужая, незнакомая, и явно разъяренная женщина.
— Джерааард, — протянула она свистящим шепотом, — почему?
— Что почему, Рэми?
— Я упала, Джерард. Но ты не поймал меня. Я упала, но тебя не было, когда канат… порвался.
— О боги, Рэми. Что с тобой сделал этот змеиный выкормыш?
— Ничего. Он ничего, он играл на флейте, а я на арфе. Помнишь «Циркачку»? Но я уже не слепа, что же теперь делать акробату? Он не нужен…
Джерард схватил свою безумную богиню в объятия. Раньше, когда он касался ее, Рэми нескрываемо дрожала, и приоткрывала губы, и опускала ресницы, и сворачивалась теплым, испуганно-ожидающим клубком на его груди. Теперь она стояла, прямая и гневная, и укоряющий карий взгляд прожигал насквозь.
— Ты не поймал. Тебя не было внизу. Ты был нужен, но тебя не было. Теперь — не нужен.
— Рэми, закрой стекла, закрой, — шептал он, совершенно запутавшись и испугавшись, поглаживая влажной от страха рукой наэлектризованные кудри. — Пожалуйста, нет времени…
— Не хочу! — закричала она. — Не хочу! Клетку!
И — оттолкнула. Со всей силы. Джерард упал на скользкую твердь, проехался спиной почти под ноги Ашхарату.
— Ушибся, любовничек? — поинтересовался Змеелов. — Сильная малышка! Боишься умирать? Я тоже боюсь.
— Надо закрыть стекла, надо закрыть, — бормотал Джерард, поднимаясь. — Она ведь может.
— Но не хочет, Иноходец. Разве не ясно?
Что же делать? Он умел сражаться только с монстрами. Чудовищами. В человеческом или зверином обличье, какая разница. С ней — не умел.
Тонкое шипение, легкий свист. Сквозняки, несущие к выходу из разбитых дверей обитателей таких недружелюбных для людей миров. Человечество — слабый птенец, так говорил Эрфан. Слабый неоперившийся птенец в слишком большом по размеру гнезде. А Иноходец — только нянька при этом нежизнеспособном создании. Есть другие, голодные, открывшие клювы, вываливающиеся из своих маленьких обиталищ. А ты стоишь и бьешь по их острым клювам — вот и вся работа.
— Ты так любишь своих сограждан, Иноходец? — поинтересовался из-за спины Ашхарат. — Кой дьявол тянет тебя защищать то, что невозможно защитить? Одна кошка против ста тысяч мышей!
— Она может закрыть их, — в сотый раз повторил Джерард. — Она может.
— О, да, наверняка.
Ситуация давно уже прошла все стадии критической. Но что терять?
Он просто не желал признаться себе, как хочет увидеть ее лицо еще раз вблизи. Пусть даже этот раз станет последним. И, выбрав момент, Джерард опять подошел туда, где клубились с рычанием стражи.
Рэми обратила к назойливому посетителю зарумянившееся лицо, нахмурилась, поправила легкую ткань на плечах.
Читать дальше