Наталья ТИШЬ: ТЕНЁТА [СИ].

Кажется, она летела. Падала с небес на землю или, скорее, с земли куда-то вниз. Вокруг было темно, тихо и как-то одиноко.

Стоп.

Это почему? Неужели после грозы всё ещё не дали свет?

Да, точно… Она же была на даче у Галинки. Началась гроза, электричество отключили, и… О, они собрались за столом около свечи. Кажется, пришёл сосед… И что потом? Почему перед глазами темно? Или просто ещё ночь, тучи, и поэтому кажется, что ослепла? Жаль, телефон остался на втором этаже. И где девчонки?

Марья попробовала пошевелить рукой, но не получилось. Словно у нее вообще не было руки. Ох, конечно, наверное, отлежала. Это же бывает так, особенно утром, когда открываешь глаза, ничего не соображаешь и тупо смотришь на лежащую рядом руку. Вроде твоя, а не чувствуешь. Вот и здесь то же самое. Тогда надо хотя бы сесть…

На этот раз, в ответ на попытку повернуть голову, тело взорвалось болью. Правая сторона заболела так, словно её медленно грызли тупыми клыками. Правый глаз отказывался открываться, в голове бил набат, зато послышались хоть какие-то звуки. Как сквозь вату. Или нетолстую стену. Марья попробовала нахмуриться, но осталось ощущение, что получилось у нее это только мысленно.

Хорошо. Спокойно. Возможно, именно поэтому девчонок рядом нет. А она… Почему все так болит? Настолько сильно, что нельзя не обращать внимания. Или просто из памяти выскользнуло, что с ней случилось? Во время грозы всё возможно, может, упала с лестницы? Воспоминаний на этот счет не было никаких.

Марья вновь попробовала открыть глаза, и на этот раз левое веко поднялось. Сразу показался пожелтевший потолок и явно покрашенные стены. У Галинки на даче так и было? Не вспомнить… И пить хочется жутко.

Правый глаз на попытку открыться реагировал отрицательно, он только болел, как и вся правая сторона тела. Девушка медленно моргнула, едва разлепила губы и попыталась позвать хоть кого-нибудь, но горло пересохло так, что вырвался лишь тихий хрип. Да что с ней случилось?!

Хотелось сесть.

Скорее.

Осмотреться. Успокоиться.

Убедиться, что вокруг знакомые стены и знакомые люди, а она просто действительно умудрилась в темноте скатиться с лестницы и удариться. Да. Правой стороной как раз. Всё просто, разве нет? Правда, какой черт понес ее на второй этаж, но это можно выяснить и позже.

Но больно, как же больно…

Голоса неожиданно послышались отчетливее, и Марья, попробовав подавить внезапно нахлынувшую панику, прислушалась. Ну ведь наверняка Галинка с остальными девчонками просто обсуждает сложившуюся ситуацию. Да, конечно! Разве может быть иначе? А стены… А стены она просто не помню, на втором этаже не запоминалось как-то, какие стены. Наверняка крашеные. Да. Именно.

Всё так просто.

За стеной явно спорили. Марья не рисковала шевелиться, только моргала левым глазом и с ужасом понимала, что ругаются на незнакомом языке. Да нет… чушь какая. Просто слышно плохо…

Она зажмурилась. Господи, помогите, пожалуйста…

Девушка не понимала ни слова. Четко слышала голоса, разговор, но ничего не понимала.

— Ydych chi wedi colli eich meddwl? Pam llusgo hi yma? Pam cymryd o takh ysglyfaeth? Bydd y bwystfil cosbi chi!

— Hush chi! Dim ond lwcus. Takh cyn y lladd dwy ferch arall, ac ni fyddai hyn yn ei gael, sated yn barod. Edrychwch, mae'n wych!

— Felly beth? Pam ydych chi'n gofyn? – мужской голос стал громче и сердитее. – Rydym yn byw yma yn union oherwydd eu bod yn gallu dianc! Nawr beth? Poenydio i fwyd anablu'r?

— Dywedodd Hush! Dyn Silly! Ydych yn edrych arno – yn iach. Cripple, yn dda, yr ail law yn.

— A ydych yn awgrymu…

Раздался скрипучий женский смех.

— Ie! Rydym yn prynu i ffwrdd am chwe mis yn sicr! Dychmygwch, gall yr ydym yn byw mewn heddwch! Nid ydynt yn ofni y byddent yn dod…

— Rydych yn ei wneud! Glyfar. Nawr, nid yn unig yn ddychryn iddi nes bod y ddau Casglwyr dod.

Последнюю фразу мужчина произнес радостно.

Мужчина… какой мужчина? Откуда? Или врач? А та женщина? Тоже врач? Соседка? Ох… Да где девчонки?

Голоса немного притихли, но Марья всё равно их слышала. Пошевелиться не могла до сих пор, хотя бы повернуть голову – тоже. Хотелось закрыть уши и сжаться в комочек, но приходилось прислушиваться к незнакомому языку и хоть так отвлекаться от тупой боли.

— Nid yn unig yn gwybod… Mae hi'n mor lliw gwallt 'n annaearol… Llwyd-gwallt ei hoffi.

— Ie, gadewch iddyn nhw. Beth wahaniaeth anifail yn edrych fel caethwas? Nid ydym yn gwerthu ei gwely.

— Ond y llygaid… gwyrdd. Gwyrdd llachar.

— Nid yw'n fater, – проворчал мужчина.

— Wel… Nawr mae'n rhaid i ni ddod â hi at ei synhwyrau a ffurf llygredig.

— Mae hyn yn faterion eich hen wragedd, – скрипнул пол, словно там переступили с ноги на ногу. – Nid yw edrych yn union i'r graith ar ei goes yn weladwy iawn. Er bod yn dal i godi. Y llaw yw, y llygad yn. Beth yn gloff – felly mae'n pethau bach. Er bod y ffigur yn hyll Elf.

— Ef ei hun a dywedodd nad oedd ar gyfer y gwely, – явно возразила женщина.