Роберт Сальваторе - Компаньоны

Мысли Эйвербрина закружились, натыкаясь друг на друга. Он испугался, что это угроза: может, Периколо собирается убить его и «усыновить» его сына? Он поднял взгляд — он должен был это сделать, — пытаясь прочесть что-то на этом обезоруживающе улыбающемся лице.

— Разумеется, нет, — сам ответил на свой вопрос Периколо. — Устрицы для вас — всего лишь средство. — Он поднял дорогую трость и постучал ею по стакану Эйвербрина. — Вот для этого. Вот что нужно Эйвербрину. Всеобъемлющий смысл его существования, да?

— Вы что, явились сюда оскорблять меня? — выпалил

Эйвербрин, прежде чем успел подумать, что благоразумнее было бы сдержаться. Он даже наполовину развернулся на стуле, словно собираясь ударить Периколо.

Однако подобные мысли почти сразу покинули его, едва пьяница взглянул в доброжелательное, уверенное ангельское личико богатого хафлинга, которого на улицах все знали как Дедушку Периколо.

Дедушку ассасинов.

Едва Эйвербрин вспомнил об этом, его бравада мигом испарилась, он потупил взгляд и снова уставился на тонкий клинок легендарной рапиры Периколо. Он подумал о том, как, должно быть, будет больно, когда ее острие пройдет между его костлявыми ребрами и вонзится в трепещущее сердце.

— О небо, нет, друг мой, — ответил Периколо, причем настолько беспечно, что Эйвербрин снова уселся поудобнее, хотя и опасался, что слова и тон были лишь уловкой, чтобы усыпить его бдительность.

О, он не знал, что и думать!

— Вы мыслите мелко, потому что живете мелко, — объяснил Дедушка. — Несмотря на все ваши мечты и надежды, вы забываете о них ради одной сиюминутной цели, да? — И снова он поднял трость и постучал по стакану, потом жестом велел Шасте подлить Эйвербрину еще.

— Возможно, в этом и состоит разница между нами, — закончил Периколо. — Вы маленький, а я нет.

Эйвербрин не знал, что ответить. Он отлично почувствовал оскорбление — тем более что это явно было правдой, — но, разумеется, сказать об этом означало в виде трупа валяться на полу, а он совсем не хотел там оказаться.

— А, я ранил вашу гордость! Уверяю вас, что совсем не собирался этого делать, — сказал Периколо. — На самом деле я завидую вам!

— Что?

Когда Эйвербрин выпалил этот вопрос, Периколо взглянул на Шасту Меховую Ногу и рассмеялся, поскольку выражение ее лица ясно говорило, что с таким же успехом его могла задать она.

— Ах, но заканчивать дневные труды с заходом солнца, — пояснил Периколо, — думать о малом, жить малым, возможно, означает жить удовлетворенным. Я, видите ли, никогда не бываю удовлетворен. Всегда отыщется еще одно ненайденное сокровище, неодержанная победа. Удовлетворенность — это не порок, друг мой, но благословление.

Не понимая, издеваются над ним или делают комплимент, Эйвербрин снова сделал добрый глоток из стакана и не успел поставить его на барную стойку, как Периколо дал знак Шасте налить еще.

— Миру нужны мы оба, вы не находите? — спросил Периколо. — И возможно, мы нужны друг другу.

Ошарашенный Эйвербрин уставился на него.

— Ну, возможно, не нужны, но мы оба, безусловно, можем выиграть, заключив... соглашение. Подумайте, у вас есть товар, а у меня — торговая сеть для такого товара. Сколько платит вам торговка рыбой: несколько медных монет, возможно одну-две серебряных, за устрицу? Конечно, она и будет платить вам столько, потому что здесь существует конкуренция. Ваш сын не единственный ныряльщик, хотя, по всеобщему признанию, похоже, весьма способный! Но есть места, не слишком далеко отсюда, где за устрицу из глубин Моря Падающих Звезд можно получить золотой, и я знаю, как туда попасть, — пояснил Периколо. — Вы не сможете сделать это без меня, разумеется, но, по-видимому, и я не смогу обойтись без вас.

— Что вы имеете в виду?

— Он имеет в виду, что твоя жизнь вот-вот здорово полегчает, судя по тому, что я услышала, — осмелилась вставить Шаста.

— Именно так, моя прелесть, — подтвердил Периколо и, обращаясь к Эйвербрину, добавил: — Мы поняли друг друга?

— Я отдаю вам устрицы, что приносит мой парень? — Эйвербрин скорее спрашивал, чем утверждал, поскольку так по-настоящему и не понял, что происходит.

Периколо кивнул.

— А я плачу вам, — ответил он и пристукнул стаканом о стойку, чтобы наверняка привлечь внимание Шасты. — Отныне и впредь мой друг ест, пьет и живет здесь совершенно бесплатно.

На лице у женщины-хафлинга был написан протест, который она не осмеливалась выразить вслух, но Периколо поспешил успокоить ее, добавив: — С этого момента я буду оплачивать все его счета.