Майкл Салливан - Праздник зимы

На нее смотрели сто двадцать три пары глаз. Она знала точное число присутствующих, знала, какие правители приехали с женами, а кто пришел на пир с куртизанками. Она знала, кто боится сквозняков, а кто не любит сидеть у пылающего камина. Она знала, кто из принцев отказался сесть рядом с некими графинями. Она знала, кто обладает властью, а кто лишь марионетка в чужих руках. Она знала о странностях и слабостях присутствующих, об их склонностях и страхах, все имена и титулы, но никого из них не видела раньше.

Они были послушными, как листки пергамента, но теперь все — все до единого — смотрели на нее. Нет, они не просто смотрели, на их лицах застыло выражение злобы и презрения. Она читала в глазах раздражение и прекрасно понимала, о чем они сейчас думают: «Как удалось бедной дочери каретного мастера оказаться за императорским столом?»

Амилия чувствовала себя так, словно сто двадцать три волка скалят, глядя на нее, острые зубы.

— Вы так красивы, — сказал Нимбус, постукивая пальцами по столу в ритме паваны [3] Павана — бальный танец. .

Ее наставник словно не чувствовал волн ненависти, которые на них накатывали. Амилия вздохнула. Ей ничего не оставалось, как с достоинством вынести пребывание за этим столом до самого конца. Она сидела с прямой спиной, ей даже пришлось напомнить себе, что нужно дышать, а это не самое простое дело в таком тугом корсете.

Амилия надела платье, подаренное ей утром герцогиней — настоящее произведение искусства из голубого шелка. Лиф украшали ленты, сплетенные в элегантные узлы, изображавшие лебедей. Тесный корсаж делал живот плоским и мерцающим водопадом спускался к широкой юбке при каждом движении Амилии. Глубокий вырез показался ей слишком откровенным, и, к огорчению леди Женевьевы, она повязала шарф, скрывший не только ее грудь, но и ожерелье, которое ей одолжила герцогиня. Чтобы такая же участь не постигла бриллиантовые сережки, герцогиня прислала трех стилистов, и те уложили волосы Амилии так, что они не скрывали ее шеи. Они потратили почти два часа на прическу, потом им на смену пришли две девушки и накрасили ей губы, ресницы, щеки и даже ногти. Прежде Амилия никогда не пользовалась косметикой и уж тем более не выставляла напоказ грудь. Из уважения к герцогине она подчинилась, но продолжала чувствовать себя, как шутиха в буффонаде, разыгрываемой для ста двадцати трех пар глаз.

«Ста двадцати четырех, — мысленно поправила она себя. — В последний момент появился еще один человек».

— Который из них? — спросила она у Нимбуса.

— Кто именно? Сэр Адриан? Я усадил его вон там. Он одет в золото и пурпур. Сальдур выдает его за рыцаря, но я никогда не встречал человека, столь на рыцаря не похожего.

— Он жесток?

— Вовсе нет. Он ведет себя тактично и уважительно даже со слугами, жалуется на жизнь меньше, чем монах, и, хотя я уверен, что он мастерски владеет мечом, Адриан не более склонен к насилию, чем церковная мышь. Он почти не пьет вина, считает миску каши роскошным угощением и встает с рассветом. Нет, он не рыцарь, но в нем есть начатки рыцарственности.

— Его лицо кажется мне знакомым, — сказала Амилия, но никак не могла вспомнить, где видела Адриана. — Так, значит, он сможет стать рыцарем?

— Пока еще рано об этом говорить, — ответил Нимбус. — Надеюсь, он не примется танцевать. Мне не хватило времени его научить, и я думаю, что он не имеет ни малейшего понятия о том, как это делается.

— А вы умеете танцевать? — спросила Амилия.

— Я исключительно талантлив от природы, миледи. Хотите, чтобы я вас обучил танцам?

Она скривилась в едва заметной гримасе отвращения:

— Вот уж не думаю, что мне потребуется уметь еще и это.

— Вы уверены? Разве сэр Бректон не просил у вас права представлять ваши цвета на турнире?

— Только из жалости.

— Из жалости? Вы уверены? Возможно, вам… О боже, что это значит?

Нимбус замолчал, глядя на сэра Муртаса, решительно направлявшегося к их столу. Муртас был в туго стянутом на поясе бордовом камзоле с подложенными плечами, на груди у него поблескивала элегантная золотая цепь. Иными словами, вид у него был впечатляющий. Темные глаза великолепно сочетались с черными волосами, бородку он тщательно подстриг.

— Леди Амилия, позвольте рекомендоваться, сэр Муртас из Альбурна, — сказал он, подавая ей руку.

Она машинально ответила тем же и с недоумением смотрела на его унизаные массивными кольцами пальцы до тех пор, пока он не опустил ее ладонь. Амилия заметила, что сидевший рядом с ней Нимбус непроизвольно напрягся, и ей пришло в голову, что она совершила оплошность. Вот только какую?