Дмитрий Баринов (Дудко) - Путь к золотым дарам

Распрощавшись с гостеприимными северянами, росы в истоках Оскола свернули на восток. В дороге Вышата рассказывал Ардагасту:

— Шесть веков назад в степи бушевала великая война. Мадай вернулся с юга и усмирил рабов, посмевших жениться на скифянках. А потом объявил свою орду царскими скифами, а остальные племена — рабами. Непокорных же выгонял из степи. Нещаднее всего преследовали царские скифы волхвов, которые принесли с востока учение Заратуштры о том, что ходить в набеги — грех и Чернобожье дело, а рай ждёт тех, кто защищает своё племя и Огненную Правду. Старые жрецы называли следовавших этому учению трусами, недостойными жить в степи, и врагами отеческих богов. Вот тогда и поселилось среди наших предков племя авхатов, из которого происходят экзампейские жрецы. А к будинам ушли гелоны и основали великий Гелон. Ещё одно племя ушло к саударатам, а другое — к ииркам. И все эти беглецы из степи осели на землю, побратались с лесовиками и пахарями, научили их воевать по-скифски.

— Прогадал, выходит, Мадай, — улыбнулся Зореславич. — Сколько врагов нажил от Pa-реки до Карпат! Да таких, что в бою самим скифам не уступали. И всё потому, что вместо братьев захотел иметь побольше рабов. Видно, слишком долго пробыл на юге.

— Да, двадцать восемь лет... А заразы этой южной — народы подвластные за рабов считать — на три века хватило, пока сама Великая Скифия не сгинула. И ведь сам же Мадай Ассирию крушил! И твой предок Лют вместе с ним. Только заметил там, видно, молодым глазом больше Мадая. Это ведь от Люта пошёл венедский закон: никого в холопстве до смерти не держать — или отпустить за выкуп, или принять в племя. И учеников Заратуштры Лют не побоялся защитить... Вот я и думаю: найти те племена, к которым бежали веровавшие в Белбога и Огненную Правду.

— Если и найдём, то кто мы для этих лесовиков будем? Сарматы. Те, кто городки жжёт, скот крадёт, людей в рабство уводит. Те, кого боги велят в чащобу заманить и в болоте утопить, — возразил Зореславич.

— Для тех, кто верит в Свет и Солнце, все добрые люди — своё племя. Не могли семена добра заглохнуть и за семь веков! — горячо сказал волхв.

Неожиданно с юга донеслись топот и ржание сотен коней. Сотни три конных сарматов ехали наперерез росам. На солнце блестели шлемы и кольчуги. Ардагаст приказал дружине ехать быстрее. Тогда незнакомый отряд пустился вскачь. Ясно был виден трёххвостый царский бунчук и красное знамя с тамгой племени конеедов. А впереди уже синел Тихий Танаис, шириной немногим уступавший Днепру.

— Переправляй дружину, царь, а мы этих задержим! — крикнул Вышата и поскакал вместе с обеими волхвинями навстречу вражеским всадникам.

Лютица остановилась у реки, а её муж с Миланой погнали коней на запад. И тут же вслед за ними поперёк пути конеедов встала и быстро потянулась на запад стена огня. Заполыхала, как солома, сухая степная трава. Стрелы сарматов сгорали в пламени стены, не достигая чародеев. Но южный ветер гнал огонь на самих росов, а конееды принялись обходить их с запада, обогнав волхва. Тогда Милана бросила навстречу сарматам колдовской деревянный гребень, и на пути их выросла другая стена — из деревьев и колючего кустарника. Огонь быстро перебросился и на неё.

Тем временем росы, задыхаясь от жары, спешили к реке. Брода не было, переправлялись вплавь с помощью надутых бурдюков. Последними переплыли реку Вышата с Лютицей. Милана, оборотившись орлицей, парила над Танаисом. Когда степной пожар ушёл на север и конееды наконец выехали на берег, большая часть росов была уже на другом берегу. Сарматы принялись стрелять вслед, но Милана-орлица умело отводила им глаза. Когда все росы переправились, она улетела следом, опустилась прямо на плечо Сигвульфу, уже надевшему панцирь, ласково погладила мужа крылом, а миг спустя стояла рядом с ним уже в человеческом обличье. Лютица, отжимая воду из рубахи и волос, сердито говорила Вышате:

— Ничего лучше не придумал — огненную стену ставить, когда ветер на нас?

— Так ведь вода рядом. А не зажгла бы ты пламя в воде? У тебя это лучше моего выходит. А то конееды уже ладятся переправляться.

— Вот ещё! Русалки в чём виноваты? Ещё и с речным богом ссориться...

Когда конееды преодолели реку, росы уже скакали на восток. Жаркое солнце на ходу сушило мокрую одежду. Вскоре впереди показался берег Воронежа. Среди высоких сосен стояли деревянные хаты, белели мазанки, желтели недавно убранные поля, зеленели сады и огороды. Росы, особенно венеды, приободрились: после стольких дней похода по безлюдной степи словно попали в знакомые места. Жители края, одетые по-скифски, с длинными волосами и бородами, однако, смотрели на пришельцев настороженно. Росы повернули коней на север и, миновав несколько сел, увидели городок, небольшой, но хорошо укреплённый природой и людьми. С двух сторон его защищали крутые склоны длинного узкого мыса, с третьей — вал с деревянной стеной поверху и крепкими дубовыми воротами. Сейчас они были закрыты, а из-за стены выглядывали бородатые лучники в высоких башлыках.