Александра Давыдова - Не/много магии

Раз. В самом укромном углу, за диваном, куда не досветишь фонариком, спрятана нора. Делай вид, что не знаешь, кто там живет. Тогда, если ты заберешься в кровать и правильно, крепко-накрепко закроешь глаза, из темной нормы покажется мягкая черная лапка.

Два. По полу стучат коготки, ночь выбирается на середину комнаты и принюхивается. Ей не нравится запах рассыпанных игрушек, недоделанных дел и взрослых. Ей нравится, как пахнет горящий ночник, теплое одеяло, молоко и плюшевые медведи.

Три. Главное, не открывать глаза, когда она подберется совсем близко и будет заглядывать в лицо. Ночь проверяет, спишь ли ты. Она трогает за бок, подтыкает одеяло поуютнее и сопит. Нет-нет, ни в коем случае не засыпай, сейчас начнется самое интересное!

Четыре. Ночь возьмет тебя зубами за шиворот и понесет прочь. Вы вместе пройдете сквозь стены и полетите над городом. Когда на горизонте появится лес, можно приоткрыть один глаз и посмотреть вниз. Там живут сны.

Пять. Ночь аккуратно опустит тебя на полянку с синей травой. По ней можно гулять, можно гладить ее пальцами, можно рассматривать цветы-искорки на длинных ножках, но нельзя пробовать их на вкус. Если коснешься языком цветочной росы, сразу же забудешь обо всем, что здесь видела.

Шесть. Из-за деревьев на поляну выйдут олени. Можно погладить только одного. Если погладишь белого с черными глазами, он подхватит тебя на спину и прокатит по небу. Если черного с белыми глазами — он стукнет копытом и откроет тебе дорогу в подземное царство.

Семь. Посмотри вверх. Там, в небе, играют большой медведь с маленьким, по звездному пути скачут гончие псы, а прекрасная Вероника расчесывает волосы. Днем их не увидишь, днем они прячутся, а сейчас можно выпросить у них звезду в подарок.

Восемь. В волшебном лесу ты можешь делать, что угодно. Взлетай, маши руками, как крыльями. Ныряй в лужи из лунного света. Бегай наперегонки с ветром. Катайся на совах и собирай стеклянные желуди.

Девять. Если неожиданно обернуться через левое плечо, ты заметишь, как ночь играет с клубком снов. Катает его лапой, фыркает, сплетает и расплетает нитку, чихает от лунных брызг, попавших в нос. Говорят, что как только ей удастся распутать клубок, все люди на Земле перестанут спать совсем.

Десять. Ночь подойдет, обхватит тебя лапками и унесет обратно в кровать. Примнет подушку поудобнее и убежит в соседнюю комнату. За диван. В нору, до следующего вечера.

Правда, некоторые взрослые не верят в живую ночь. Но ты-то знай! Если утром лечь на живот и заглянуть в самое темное место под диваном, можно заметить следы её маленьких лап.

Альпинист Семен Иваныч Крузенштерн крякнул, размахнулся и жахнул ледорубом. Во все стороны веером полетели осколки льда, один из которых вонзился прозрачной острой молнией прямо в глаз Семену. «***!» — завопил тот и схватился варежкой за свое суровое лицо. По стене ледника зазмеились трещины. Глаз саднил нестерпимо, а в горле у альпиниста противно першило от снежной пыли. «Ля-ля-ля…» — издевательски перекрикивалось на соседних перевалах эхо.

Крузенштерн досадливо крякнул во второй раз и врезал кулаком по льду. Ледник отозвался удивленным вздохом, трещины побежали наперегонки, по скорости обгоняя олимпийских бегунов, а ледоруб угрожающе зашатался. Сверху прилетел кусок смерзшегося жесткого снега и саданул обидчика по голове. «Шлем — всему голова!» — пробормотал тот, с неистовой грацией полярного медведя оглядываясь по сторонам в поисках пути к отступлению. Шестое чувство где-то в районе низа спины твердило: «Щас тут станет жарко, рви когти, Сеня!»

Из ледяной стены величественно выломалась глыба льда и заскользила вниз по склону, увлекая так и не успевшего отступить Семена за собой. С завидной скоростью от границы ледника до плоского плато пронеслись они с грохотом, звяканьем, кряканьем и разными словами. Эхо стыдливо краснело лучами закатного солнца на перевалах и повторяло выборочно.

Из палатки на краю плато вышел Иван Семеныч Пароходов, тоже альпинист.

— Ну что? — спросил он ошалевшего Семена, пытающегося подняться на ноги из каменно-ледяной окрошки и нащупать в ней свой ледоруб. — Принес кубик чистого льда, чтоб чайку сготовить?

— А то! — Крузенштерн представил, как проклятый лед превращается в прекрасный кипяток, и на его квадратном суровом лице расцвела нежная улыбка.