Карина Демина: Леди и война. Пепел моего сердца

– Ваше обвинение будет рассмотрено лордом-протектором по возвращении.

– Если он жив.

– Поверьте, – впервые в словах Сержанта мелькает тень эмоций, – его смерть вы бы точно прочувствовали. Весь ваш город прочувствовал бы…

…огненный цветок на тонкой ножке.

Волна.

И пламя, сжигающее воздух, железо, камень, не говоря уже о хрупкой человеческой плоти. Что было бы, не доберись мы до храма?

Ничего. Ни города. Ни скалы. Ни Кормака с его интригами. Хорошая месть миру. Безумная настолько, насколько безумна сама идея мести. Додумать не успеваю: надо идти.

Иду.

Считаю ступени. Теряю стражу.

Хватит ли их на каждую ступеньку? И как долго придется стоять? Вдруг вечность? Я готова ждать вечность, но люди…

А вот и мои апартаменты. Наивная, я думала, что больше не вернусь сюда. Убрать успели, но камин не разжигали, и мне холодно, до самых костей, до дрожи, с которой я никак не могу справиться, хотя стараюсь. Но зубы клацают, пальцы и вовсе судорога сводит.

– Иза, сядь.

Сержанту нельзя не подчиниться.

– Пей.

Вода. И капля вина. Мне бы сейчас спирта, но нашей светлости алкоголизм не к лицу.

– Сейчас ты расскажешь, что произошло. Потом ляжешь спать. Завтра повторишь рассказ, и мы решим, как быть дальше. Ясно?

Куда уж яснее. Только вряд ли у меня получится заснуть. Да и с рассказом… Неожиданно для себя начинаю говорить. О дороге. Снеге, который обещал укрыть следы. О спящем городе. И паладинах – на них нельзя охотиться. О стене. Воротах. Кайя, который вдруг привстает… а если бы наклонился? Пуля прошла бы мимо… это же случайность! Пуля прошла бы мимо…

– Или попала бы не в плечо, а в голову. – Сержант умеет ободрить. Сердобольный, оказывается, человек. С бездной такта.

Зря на него злюсь.

– Если пуля в плече, то это не страшно.

Страшно. Когда алое и расползается. И яд. И боль. И все сразу. А главное – несправедливо!

– Где он сейчас? – Я не сомневаюсь, что Сержант знает. Он вообще знает гораздо больше, чем говорит, и если думает опять отмолчаться… не думает.

– Центр. Библиотека. Точка нулевого притяжения. Там… люди и вещи перестают принадлежать мирам. И Кайя будет просто человеком. А пуля – куском свинца.

Все просто. Элементарно почти.

Как хочется верить.

– Иза, если у твоего мужа хватило сил сдержать всплеск и ума – перенаправить энергию на портал, то с пулей он как-нибудь разберется. Нам всего-то надо подождать пару дней. А теперь – отдых. Только… ты же справишься сама? Раздеться там и все такое… боюсь, я не могу верить слугам.

Справлюсь.

Честное слово. И не надо оставлять со мной Лаашью. Что случится в запертой комнате, на окнах которой решетки? Тем более не собираюсь я спать. Закрываю глаза. Прислушиваюсь к миру. Если Кайя жив, то… я ведь услышу его. Как бы далеко он ни был, услышу.

– Все будет хорошо, – обещаю ему. – Мы справимся…

Я верю.

Меррон никогда не боялась темноты. Скорее уж темнота была союзником: прятала, предупреждала об опасности, разделяя звуки на те, которые не причинят вреда, и другие, заставлявшие Меррон замереть. Но сейчас темнота ничем не могла помочь: Меррон негде спрятаться.

Комнатушка два на два шага.

Каменный пол. Каменные стены. Дверь без ручки. Солома на полу и пустое ведро. Меррон сразу дала себе слово, что скорее умрет, чем воспользуется этим ведром. Но чем дольше она сидела, тем сильнее хотелось в туалет.

Во всем чай виноват… и собственная глупость Меррон.

Чай заваривал Ивар, который учил Меррон зашивать раны. Шить приходилось на свежих свиных тушах, но Ивар уверял, что разницы особой нет, на людях удобней – шкура тоньше, швы аккуратней выходят. Вот весь день Меррон только и делала, что резала, постепенно приучая себя к инструменту – у нее почти получаться стало, – и шила…

А потом Ивар посмотрел на часы и предложил выпить чаю.

Чай у него был особый: он сам выбирал чайный лист, а потом смешивал его с сушеными ягодами барбариса и черники, добавлял вишневых веточек, смородинового листа и мяты. Как было отказаться?

К чаю полагались сухие, верно вчерашние, лепешки и соленое масло.

Вкусно, особенно когда в желудке пусто.

Свиные желудки не так сильно отличались от человеческих. И когда Меррон озвучила эту мысль, Ивар смеяться не стал, но сказал, что свиньи изнутри действительно на людей похожи. Меррон возразила, что свиньи – это свиньи, а люди – совсем даже другое… Ивар тогда предложил ей самой свинью вскрыть и посмотреть, если, конечно, Меррон не брезгует грязной работой.