Карина Демина - Леди и война. Пепел моего сердца

– Но вы не знаете, как надолго затянется это отсутствие…

– Сто пятьдесят шесть часов четырнадцать минут. – Этот стерильный голос не мог принадлежать человеку.

Я, да и не я одна, смотрела на то, как плывет гранитная стена, теряя плотность и цвет, вытягивается, вылепляя лицо. Первым появляется длинный нос, затем лоб и губы, формируются глазные впадины. И тонкая пленка век вздрагивает, раскрывая желтые глаза.

Растут ресницы.

Тянется шея, неестественно длинная, и я не могу отделаться от ощущения, что это создание вот-вот расплывется, как воск по полу.

– Сто пятьдесят шесть часов тринадцать минут, – уточнило оно, отлепляясь от стены. – Вероятность полного выздоровления Кайя девяносто девять и девятьсот семьдесят шесть тысячных процента.

Я знала, что он жив, но все равно не сумела сдержать вздоха облегчения.

Как будто стальное кольцо вокруг сердца разжалось.

Сто пятьдесят часов? Это шесть дней и еще немного.

Продержимся?

Обязательно.

– Система полагает необходимым распространение данной информации как средства понижения уровня агрессии внутри популяции.

Люди, узнав, что Кайя жив и скоро – определенно скоро – появится, не станут воевать.

Вот только вряд ли лорд-канцлер поспешит выполнить рекомендацию.

– Система полагает необходимым предупредить объект. – Оракул, а я не сомневаюсь, что вижу именно его, повернулся к лорду-канцлеру. И разворачивался он всем телом, словно позвоночник его не обладал и минимальной подвижностью. – Действия объекта способствуют развитию кризиса, угрожающего стабильности системы.

– Система ошибается.

Кормак возражает? Ладно, он нормально воспринял появление Оракула из стены и в принципе не выказывает удивления, которое должно бы быть, – это объяснимо. Если Оракул появлялся прежде, то Кормак мог с ним встречаться. Но возражать…

– Накопленный массив информации позволяет системе создавать прогнозы высокой степени точности.

А вот мне под взглядом Оракула неуютно. Взгляд этот лишен выражения, так смотрит камера.

– Система отслеживает нахождение объекта в данной локации. Система будет предупреждена при смене объектом места пребывания.

То есть за мной следят, точнее, наблюдают? И как к этому следует относиться?

– Система не враждебна объекту. Система предлагает к реализации сценарий ожидания с благоприятным прогнозом разрешения основных конфликтов.

Что ж, иного варианта у меня все равно нет.

– Система испытывает затруднения в полноценной реализации визуального модуля вследствие повреждения основных контуров. Время контакта системы ограничено.

Пожалуй, это можно было бы счесть и предупреждением, и извинением, и прощанием.

Он не стал уходить в стену, но просто рассыпался, причем песка на ковре не осталось.

Иллюзия? Голограмма? Что это вообще было?

Визуальный модуль.

– Ваша светлость, надеюсь, понимают, что эта система не вмешивается в дела людей? – вежливо поинтересовался Кормак, прежде чем удалиться.

Намек на то, что к рекомендациям Совет в его лице не прислушается?

И что за оставшиеся шесть дней сделает все возможное, чтобы добраться до меня. Кормак не умеет проигрывать. А еще ему известен крайний срок.

– Это вам, – сказал он, протягивая Сержанту сложенный вчетверо лист. – Возможно, вы убедите леди проявить благоразумие. Или проявите сами.

Я не стала спрашивать, что было в письме.

Т уман. Рыхлый, творожистый, непроглядный.

Он проглатывает звуки: всплеск весла, скрип древесины, увязшей в мокром песке. Вздох человека.

И Тиссе страшно разжать руку, потому что она вот-вот потеряется в этом тумане. Желтый корабельный фонарь давно потерялся, и теперь Тисса, пожалуй, не могла бы сказать, в какой стороне осталось судно. И как гребцы найдут обратный путь?

Урфин уверял, что найдут.

И что ночь – самая подходящая для высадки. Сегодня стража и близко к берегу не сунется, люди аль-Хайрама беспрепятственно заберут груз, а Урфин – лошадей.

Всего-то надо – преодолеть полмили чистой воды. И еще две до дороги.

Воду преодолели, но люди почему-то не спешили покидать лодку. Напротив, словно ждали кого-то или чего-то, напряженно, готовые не то сбежать, не то напасть. И Урфин, высвободив руку, накрыл ею палаш. Но вот раздался протяжный свист и птичий плач, на который ответили лисьим тявканьем.