Диана Джонс - Зачарованный лес

Энн забыла о фургоне. Прошло две недели, в течение которых она снова вставала и шла в школу на полдня, а потом, в обеденное время, ее отправляли домой с температурой. Она прочитывала еще одну стопку библиотечных книг и лежала в постели, наблюдая в зеркало, как люди заходят в магазины.

– Как волшебница Шалот! – воскликнула Энн с отвращением. – Глупая женщина в этом дурацком стихотворении, которое мы учили в прошлой четверти! На нее наложили заклятие, и она тоже могла видеть все только в зеркале [4].

– Сейчас же прекрати ворчать! – сказала мама Энн. – Это пройдет. Нужно только набраться терпения.

– Но я хочу, чтобы это прошло сейчас! – крикнула Энн. – Я активный подросток, а не привязанный к постели инвалид. Здесь я уже на стену лезу!

– Ну-ну, не злись. Скажу Мартину, чтобы он одолжил тебе свой плеер, – ответила мама.

– Ага, жди, пока рак на горе свистнет, – ухмыльнулась Энн. – Да у Мартина зимой снега не допросишься.

Но на следующее утро Мартин совершенно неожиданно почтил ее братским присутствием.

– Выглядишь – просто жуть, – сообщил брат. – Похожа на бледную поганку.

В дополнение к этому комплименту он бросил плеер с записями сестре на кровать и тут же отбыл в школу. Энн была растрогана.

Из всего, что оставил Мартин, можно было слушать только три кассеты: музыкальные вкусы Мартина были под стать его пристрастию к динозаврам. Энн целый день гоняла в наушниках эти записи и приглядывала за фермой Гексвуд, просто чтобы куда-нибудь смотреть. Молодой Харрисон появился однажды – тем же манером, что и обычно, разве что купил очень много хлеба. Может быть, подумала Энн, ему и вправду надо накормить целый фургон людей, которые все еще на ферме? Она в это не верила. На данный момент, размышляла девочка с унылым, мрачным, болезненным ощущением, ее увлекательная гипотеза насчет гангстеров оказалась всего лишь дурацкой фантазией. Целый мир стал серым – вероятно, вирус поразил всю Вселенную, – и даже нарциссы у дома напротив словно поблекли и поскучнели.

Тем временем в зеркале отразилось, как некто, облаченный в мантию и оттого похожий на лорда-мэра, переходит дорогу.

На лорда-мэра? Энн сорвала с себя наушники и села, чтобы получше рассмотреть незнакомца. «Аппа-даппа-даппа-да», – негромко дребезжало в наушниках. Она нетерпеливо выключила плеер. Лорд-мэр с чемоданом, спешащий к облупленным черным воротам фермы Гексвуд, причем выглядело это так, словно он… как бы это выразиться… в чем-то сомневается, но в то же время настроен решительно. «Точно человек, идущий к дантисту», – подумала Энн. И было ли случайностью, что лорд-мэр только сейчас появился в этом полуденном затишье, когда на Лесной улице, как правило, почти не было людей? И неужели лорд-мэр носит зеленые бархатные перчатки? И эти сапоги с острыми-преострыми носами? Но золотая цепь у него на шее точно была. Может, он шел на ферму, чтобы выкупить кого-то, кто был похищен? И в этом чемодане у него пачки купюр?

Энн наблюдала, как человек остановился перед воротами. Если там и существовал какой-либо механизм, позволяющий открыть ворота, в этот раз он явно не действовал. Нетерпеливо постояв минуту-другую, мужчина в мантии выбросил вперед кулак и постучался. Даже сквозь закрытое окно до Энн доносился отдаленный глухой стук. Но никто не ответил. Человек сделал шаг назад с обозленным видом. Кого-то позвал. Энн слышала – столь же отдаленно, сколь и стук, – как мужчина кричит высоким тенором, но не могла разобрать слов. Когда и это не помогло, человек поставил чемодан и оглядел почти пустую улицу, проверяя, не смотрит ли кто.

«Ах-ха-ха! – мысленно торжествовала Энн. – Тебе и невдомек, что у меня есть надежное зеркальце!»

Девочка увидела лицо мужчины довольно отчетливо: узкое и напыщенное, с застывшим на нем выражением беспокойства и нетерпения. Она не знала этого человека. Она увидела, что он приподнял украшение, свисавшее с золотой цепи у него на груди, и поднес его к воротам, словно собираясь использовать в качестве ключа. И дверь распахнулась, медленно и плавно, в точности как перед фургоном, хотя тогда никакого украшения не было и в помине. Лорд-мэр очень удивился. Энн увидела, как он отпрянул и озадаченно воззрился на свое украшение. Потом он поднял чемодан и, сохраняя важный вид, поспешил внутрь. Ворота за ним захлопнулись. И с тех пор Энн его больше не видела – вслед за фургоном он бесследно исчез.

Возможно, на этот раз всему виной стало обострение болезни. В течение ближайших дней Энн было так плохо, что она вообще не могла ни на что смотреть, ни в зеркале, ни без него. Она потела, ворочалась, засыпала – урывками, с гадкими лихорадочными снами – и просыпалась, чувствуя ужасную слабость и сильный жар.