Мэри Стюарт - Хрустальный грот. Полые холмы

— Пойми, я ведь тоже тебе не господин. Ладно, поехали, но недалеко. И будь повнимательней со своим пони: под деревьями станет темнее. Будет лучше, если я поеду первым.

Я положил руку на его повод.

— Нет, я хочу ехать впереди, а ты держись слегка позади, ладно? Дело в том, что мне так не хватает… уединенности, к которой я привык. Это одна из причин, по которой я избрал эту дорогу. — И осторожно добавил: — Не думай, что я не рад твоему обществу, но иногда мне нужно побыть наедине с собой, чтобы… подумать о некоторых вещах. Ты дашь мне хотя бы пятьдесят шагов форы?

Он тут же натянул поводья.

— Я сказал уже, что я тебе не хозяин. — Кадал прочистил горло. — Езжай вперед. Только будь осторожен.

Свернув Астера на проселок, я пустил его рысью. Мой пони уже три дня не выезжал из конюшни и, несмотря на то что мы проехали довольно большое расстояние, бежал охотно. Прижав уши, он стал набирать скорость на поросшей травой обочине. К счастью, туман почти сошел, но местами еще клубился над дорогой, достигая стремян, и лошади, казалось, погружались в него, как в воду.

Кадал отстал довольно далеко. Глухие удары копыт его кобылы эхом вторили топоту моей лошадки. Дождик перестал моросить; воздух был чистым, холодным, настоянным на запахе смолистых сосен. Над головой пролетел вальдшнеп, тихо, почти шепотом позвав кого-то; пушистая еловая ветка стряхнула горсть мелких капель, упавших мне на губы и за ворот туники. Я встряхнул головой и засмеялся; пони еще прибавил ходу, разбрызгивая лужицы тумана. Просека сузилась, и ветви принялись хлестать нас всерьез; я прижался к шее пони. Стало темнее; вверху, между ветвями, вечерние тени сгустились в сумерки, и лес несся мимо словно безмолвное, если не считать плавного галопа Астера и легкого ровного бега кобылы, темное облако, пропитанное запахами.

Кадал крикнул, чтобы я остановился. Я сразу не ответил, и удары копыт его лошади участились и стали ближе. Астер застриг ушами, но затем снова прижал их и стрелой полетел вперед. Я остановил его. Это оказалось легко, поскольку дорога стала труднее и пони стал покрываться пеной. Астер замедлил бег, а затем остановился и спокойно ждал, пока подъедет Кадал. Его кобыла стала неподалеку. Теперь в лесу было слышно только тяжелое дыхание наших лошадей.

— Ну, — помолчав, спросил Кадал, — ты получил желаемое?

— Да, только ты слишком рано окликнул меня.

— Нам нужно поворачивать, если мы хотим успеть к ужину. Хороший у тебя пони. Ты хочешь ехать впереди на обратном пути?

— Если можно.

— Повторяю: не спрашивай разрешения, поступай, как считаешь нужным. Я знаю, тебе нелегко знать, что ты не можешь выезжать один, но ты пока еще слишком юн, и мое дело присмотреть, чтобы ты не попал в беду, только и всего.

— В какую беду я могу попасть? Дома я привык везде ездить один…

— То было дома. Ты еще не знаешь эти места как следует. Ты можешь заблудиться или упасть с лошади и остаться лежать в лесу со сломанной ногой…

— Не слишком убедительно, правда? Тебе приказали следить за мной, признайся.

— Присматривать за тобой.

— Это почти то же самое. Я слышал, как тебя называют: «Сторожевой пес».

Кадал хмыкнул:

— Не надо меня щадить. «Черный пес Мерлина» — вот как меня называют. Да я и не против. Я делаю, как он мне приказывает, и не задаю лишних вопросов, но мне жаль, если это тебя раздражает.

— Вовсе нет. Я совсем не это имел в виду… Все в порядке, только… Кадал…

— Что?

— Так я все-таки заложник?

— Этого я не могу сказать, — ответил Кадал с одеревеневшим лицом. — Поехали. Ты разминешься со мной?

Наши лошади стояли в месте, где дорога сужалась. В глубокой луже посреди дороги, слабо поблескивая, отражалось ночное небо. Кадал заставил свою кобылу отступить в обрамлявшие просеку заросли молодых деревьев, а я принудил Астера, который не замочил бы ног, если его не пришпорить, пройти мимо кобылы. Когда круп гнедой лошади вжался в переплетение дубовых и каштановых ветвей, позади нее вдруг послышался треск ломаемого подлеска, и какой-то зверь, проскочив под брюхом кобылы, метнулся через просеку прямо перед мордой моего пони.

Внезапное движение испугало обеих лошадей. Захрапев от ужаса, гнедая кобыла дернулась вперед, натянув удила. В тот же момент Астер отпрянул в сторону, едва не выбросив меня из седла. Тут кобыла ударила пони в плечо; тот круто развернулся и, став на дыбы, сбросил меня наземь.

Я тяжело плюхнулся в грязь у обочины всего в нескольких дюймах от лужи, возле расщепленного пня старой сосны, о который я мог бы сильно пораниться, попади я прямо на него. Я отделался царапинами, парой синяков и вывихнутой лодыжкой; когда я перевернулся и попробовал ступить на нее, меня пронзила такая острая боль, что черный лес поплыл у меня перед глазами.