Кицунэ Миято - Всё было совсем не так

— Это примерно то, чего ты достиг за эту неделю, — «перевёл» для меня Фукасаку.

Джуго посмотрел на меня с уважением.

— Напитай себя сэн–чакрой и подними эту статую, Наруто, — распорядился Фукасаку–сан, показывая на ту каменную жабу, что он поднимал в качестве «демонстрации» возможностей природной чакры.

Поднять я её поднял, но поставил как–то не очень ловко, и она упала, выполнив «принцип домино», — уронила за собой все ряды каменных жаб. А их было дохрена! Половина «Долины обучения» состояла из этих «скульптур» неудавшихся учеников, которые до того «навпитывали» в себя чакру, что окаменели.

— Что ж, молодец, — ехидно похвалил меня Фукасаку. — Всю следующую неделю будешь заниматься тем, что поставишь своих предшественников, как они стояли.

— Ну, давай, Джуго, до встречи в Конохе, всем приветы от меня передавай, — попрощался я с рыжим здоровяком, после того, как Шима–сан объявила, что его тренировка и обучение закончились.

— Хорошо, — кивнул Джуго. — Удачи и тебе, Наруто!

Шима запечатала его в жабу–гонца и отправила её в Коноху. Там, думаю, прошло пять–шесть дней всего. Удобна вот такая разница во времени, ничего не скажешь.

В доме Фукасаку я нашёл первую книгу Джирайи. И почему Извращенец перешёл с нормальной литературы на какие–то замороченные историйки про любовь, чувства и всякие извращения?

— Возьми этот экземпляр себе, у меня есть ещё, — увидев книгу в моих руках, сказал Фукасаку–сан. — В этой книге все надежды и видение мира Джирайи–куна, надеюсь, ты, как его ученик, воплотишь это в реальность.

Отдыхая, я с удовольствием перечёл «Историю о бесстрашном шиноби». Я был так счастлив, что старик остался жив. Ведь он умирал так много раз в моих последних тридцати жизнях… И каждый раз это было так больно, я не мог его уговорить не уходить на ту миссию. Я ничего не мог. Не мог спасти моих друзей, не мог спасти Хаку, Асуму, Джирайю, Неджи, бабульку, не мог спасти стольких шиноби. Итачи тоже умирал, хотя я знал, что это несправедливо…

В этом плане я очень понимаю Шион, единственное наше различие в том, что она видит смерти людей незадолго до происходящего, а я вынужден с этим жить из жизни в жизнь. Общаясь с людьми, которые впоследствии умрут, разговаривая с будущими мертвецами. Это очень печально.

Но эта жизнь наполняет меня надеждой, поэтому я должен постараться!

Спустя два месяца тренировок я уже могу концентрировать природную энергию, хотя и с помощью жабьего масла, самое время начать тренировки с ветряным сюрикеном!

— Ты двигаешься! — треснул меня палкой Фукасаку. Три клона, сидящие рядом со мной, рассеялись от такого отношения к оригиналу.

— Просто я не думал, что концентрация сэн–чакры без масла столь тяжела! — потирая затылок, простонал я.

— Ты не достаточно серьёзен и плохо сконцентрирован! — отрезал жабий отшельник. — Пошли–ка за мной.

Мы побежали к Пиковым скалам, особому месту, где проходили тренировки дзен–медитаций отшельников. Каждая из этих высоких скал заканчивается остро отточенным конусом.

— Бери каменную табличку и делай как я! — скомандовал Фукасаку. Он добрался до пика, положив на остриё табличку, уселся не шевелясь. — Упадёшь, и тебе будет очень больно. Обрети гармонию с природой!

Не буду врать, что я сразу обрёл эту долбанную гармонию и ни разу не упал. Падал. И падал, и падал, и падал, а Фукасаку ловил меня своим длиннющим языком, и припечатывал к скале, так сказать, чтоб неповадно было. Я тренировался с четырьмя клонами, чтобы ускорить время тренировки. И ещё через два месяца обрёл ту самую «истинную неподвижность», необходимую для накопления сэн–чакры.

— Неплохо, Наруто. Вокруг твоих глаз образовались оранжевые метки, говорящие о том, что ты достиг уровня сэннина. К тому же, твоё тело практически не изменилось, ты научился отлично концентрировать и балансировать свою чакру. Похоже, что сэн–чакры в тебе больше, чем при работе с маслом. Как себя чувствуешь? — с гордостью смотрел на меня Фукасаку.

— Шикарно! — искренне улыбнулся я.

Как же я соскучился по этому ощущению! Когда в тебе бурлит сила, когда чувствуешь каждое дуновение ветерка, слышишь, как растут деревья, чуешь все водные жилы, реку и подземные ручьи за несколько километров отсюда, и ощущаешь всех живых существ в округе. Я спрыгнул со стометровой скалы и только расколошматил собой землю. Даже боли не почувствовал никакой! Как же здорово!