Jero3000: Пять (Инквизитор)

— Ты слишком умна для грязнокровки, — выдохнул Малфой. — А как ты обошла свои показатели?

— Да очень просто. Я спровоцировала стихийную магию, чтобы она удерживала стрелку волшебнометра на нулевой отметке. И вся наука.

— Грейнджер, ты гений, — выдохнул Драко. — И что ты планируешь делать дальше? Скольких еще вытянешь?

— А вот с этим заминка, — ей явно было неприятно об этом говорить. — Я почти исчерпала свою стихийную магию и пока что не смогу никого вытащить. Я не знаю, как долго мне придется ее восстанавливать. С тобой получилось просто на грани фола, но я была уверена, что все выйдет.

— Слишком сильная эмоция, — догадался Драко.

— Да. Можно сказать, что доставая меня в школьные годы, ты протаптывал себе дорожку к спасению.

— И заклинание с фальшивым криком ты, естественно, вычитала в какой–то книге? — спросил Драко, и Грейнджер слабо кивнула.

За столом воцарилось молчание. Драко избегал смотреть на Грейнджер, на Пятую, которая оказалась умнее всего магического мира. Грейнджер же смотрела на свои руки, будто видела их впервые. В конце концов, когда молчание стало совсем уж невыносимым, она поднялась из–за стола и подожгла огонь под чайником.

— Будешь чай? — произнесла она каким–то хриплым, будто треснувшим голосом.

— Не откажусь, — тихо проговорил он. Грейнджер стояла к нему спиной, и, казалось, совсем не двигалась. Драко было проще смотреть на ее спину. Он не мог видеть лицо, в которое высказал столько всего гадкого. Кажется, это называлось совестью или что–то вроде того. Говорят, чистокровное волшебное семейство Малфоев было лишено этого качества, но ведь теперь его чистая кровь не имела никакого значения, а он сам был первым Малфоем, которому суждено было жить без магии. Задумавшись о том, сколько магических родов, имевших многовековую историю, прекратило свое существование, он не сразу услышал странный звук, который издала Грейнджер.

— Ты что? — Драко встал из–за стола и подошел к ней. Он снова боялся, и на сей раз страх его был весьма и весьма оправдан. Если с Грейнджер сейчас приключится беда, и он останется здесь с ее телом, об этом придется куда–то сообщить. Его, естественно, сделают главным подозреваемым и упекут в маггловскую тюрьму — и хорошо, если в тюрьму, а не вернут в Форт.

— Все в порядке, — проговорила Грейнджер и всхлипнула.

— Грейнджер? Ты плачешь? — Драко силой повернул ее к лицом к себе и недоуменно уставился в красные глаза, опухшие от слез.

— Я стольких не успела спасти, — проговорила она, часто всхлипывая. — Столько человек может погибнуть, и все из–за меня.

— Грейнджер, — с нажимом проговорил Драко и на всякий случай взял ее за плечи и тряхнул, — только не говори, что твой гениальный грязнокровный мозг этого не предусмотрел.

— Я научила их, что делать, — кивнула Грейнджер. — Но я не уверена, что у них получится. Что они справятся без меня. Ох, я должна была довести начатое до конца.

— Грейнджер, прекрати немедленно, — он все еще держал ее за плечи. Он держал за плечи Пятую, которую боялась добрая половина Форта. Ту, что приводила в ужас грозных инквизиторов. Ту, что сумела обмануть столько параноиков и вывести из Форта столько людей, сколько вообще могла вывести совсем еще зеленая девчонка, работающая под шатким прикрытием полностью в одиночку. Драко поддался какому–то абсолютно неправильному порыву и вытер скатившуюся по щеке слезинку, оставляя серый след грязного пальца на ее бледной коже. Кажется, это называлось благодарностью, и многовековая история семьи Малфоев не знала этого слова. Но исчезновение Малфоев перечеркнуло эту историю. Драко был первым новым Малфоем, и, похоже, новому Малфою такое слово как благодарность, было известно.

— Прекрати, пожалуйста, — пробормотал Драко, прижимая к себе Грейнджер. Ее чары давно выветрились, и он стоял посреди ее кухни в том рубище, в которое его нарядили в Форте, а Грейнджер рыдала, уткнувшись лбом в грубую ткань рубахи.

— Я их подвела, — тихо всхлипнула она.

— Никого ты не подвела. Они хотят жить. Это самая сильная эмоция, на которую только способен человек. И, поверь, она сможет направить их стихийную магию на то, чтобы обойти волшебнометры. Ты — последняя ведьма, Грейнджер, как бы это смешно не звучало. И ты оказалась умнее их всех.

— Это книги, — машинально ответила она, прижимаясь щекой к его грязной рубахе, пропуская руки у него под руками и обнимая его так крепко, как только можно было обнять, чтобы не навредить ему. Чайник коротко свистнул, но Грейнджер повернула какую–то ручку, и огонек погас, а она снова вернула руки к нему на пояс.