Кристофер Сташефф - Чародеи [Побег. Чародей поневоле. Возвращение короля Кобольда]

Он медленно обвел взглядом лица, смотря в глаза каждому из своих собратьев, Великих Лордов.

— Мы собрались здесь, — снова сказал он, — дабы решить о подобающем выражении своего недовольства королеве Катарине..

Герцог Бурбон зашевелился, расправив сложенные на груди руки и расставив ноги чуть пошире. Это был человек, похожий pa огромного черного медведя с лохматыми бровями и нечесаной бородой. Он стискивал кулаки и крепко сжимал Губы. В его позе было что-то вкрадчивое, робкое. Он посмотрел на Логайра горящим взором.

— Нет, дорогой дядя, тут ты не прав. Мы собрались, дабы обсудить, как ее свергнуть, ту, коя иначе растопчет честь и могущество наших великих домов.

Логайр напрягся, Глаза его негодующе расширились.

— Нет, — прохрипел он, — нет достаточной причины…

— Причины! — Бурбон выпрямился, его черная борода подпрыгнула вместе с челюстью. — Она обложила наши земли налогом более высоким, чем когда-либо было в наших традициях, и выкидывает целое состояние на поганых и грязных крестьян, она посылает к нам каждый месяц судей выслушивать жалобы со всех поместий, а теперь она будет назначать попов в наши земли, и у нас нет никакой причины. Она лишает нас наших законных прав в пределах наших же собственных доменов, а потом, венчая все это, оскорбляет нас же в лицо, выслушивая петиции одуревших нищих, допрежь склонить ухо к нашим!

Медичи нагнулся послушать тощего субъекта рядом с собой, потом выпрямился, слегка улыбаясь, я произнес: "И разве существовал когда-нибудь обычай, чтобы монарх принимал петиции от своих крестьян в собственном Большом Зале?"

— Никогда! — прохрипел Бурбон. — Но ныне наш благородный монарх ставит этот сброд впереди нас! И это, мой досточтимый герцог, только самые крупные из ее гнусностей и жестокостей, излитых на обычаи страны. И это пока она только дитя! Что она натворит, милорд, когда вырастет! — Он остановился перевести дух, затем мотнул головой и прокричал: "Нет, дорогой дядя! Вы должны свергнуть ее!"

— Да, — проговорил Медичи.

— Да, — провозгласили другие лорды.

— Да, — прокатилось, нарастая по всему залу, пока слово не вышло законченным, выкрикиваемым каждой глоткой снова и снова. — Да, да, да!

— А я говорю — нет! — проревел Логайр, поднимаясь во весь свой рост и во всю ширь, выглядя больше королем, чем Герцогом. Голос его стал только чуть спокойнее, падая словно колокольный набат. — Она — сюзерен. Капризная — да, и горячая, и своевольная, и норовистая. Но это же изъяны юности, ребенка, которого надо научить, что есть пределы его власти. Мы должны ныне показать ей те пределы, кои она преступила. Сие мы можем сделать, и ничего более. Наше дело не требует дальнейших действий.

— Женщина не может править мудро, — прошептал советник Медичи, и Медичи подхватил:

— Мой дорогой и добрый кузен, бог не создал женщину мудрой в делах правления.

— Да, дорогой дядя, — подал свою реплику Бурбон. — Почто она не дает нам короля? Пусть выходит замуж, если желает, чтобы этой страной хорошо управляли.

Род гадал, не был ли Бурбон разочарованным женихом. В нем было что-то неотчетливо развратное и совсем ничего романтического.

— Она правит по праву! — прогрохотал Логайр. — Она крови Плантагенетов, носивших корону сей страны с ее рождения. Как, дорогой племянник, ты столь легко забыл вассальную присягу, данную тобой славному имени?

— Династия разлагается! — прошептал, блеснув Глазами, советник Бурбона.

— Да! — проревел Бурбон. — Кровь Плантагенетов стала жидкой и скисла, дорогой милорд.

"Ах, так, — подумал Род, — он больше не дядя.."

— Ослабела от ран, милорд! — напыщенно продолжал Бурбон. — Ослабела до того, что больше не смогла зачать для управления, страной мужа, а зачала женщину, отпрыска-девчонку с бабьими настроениями и прихотями! Род Плантагенетов иссяк и исчерпал себя, ныне нужна новая кровь для наших королей!

— Кровь Бурбонов? — поднял бровь в презрительной улыбке Логайр.

Лицо Бурбона побагровело, а Глаза выпучились. Он начал было что-то плести, когда Гладко вмешался голос Медичи.

— Нет, дорогой кузен, не кровь Бурбонов. Какую нам пожелать кровь для трона, кроме самой благородной на всем юге?

Логайр уставился на него, кровь отхлынула с его лица от шока и ужаса. — Я не стану! — прошипел он.

— Да, милорд, мы это знаем, — Гладко продолжал Медичи. — И все же нам нужна добрая кровь и человек добрый и решительный, человек молодой, дабы знал, что надо сделать, и не колебался бы сделать сие. — Он повысил голос. — Какой нам надобен король, кроме Ансельма, сына Логайра?