Кэмерон Доки - Правда и ее последствия[Truth and Consequences]

Фиби снова оторвала взгляд от экрана, поглядела на Тэушунга и подумала: «Пора идти в наступление». Но тут он снова заговорил:

— Ты знаешь, что Коул проиграет, и с каждым его шагом тебе становится все труднее и труднее смотреть на него. Я понимаю — тебе хочется отвернуться. Это естественная реакция на любое тяжелое зрелище.

— Ошибаешься, Ник, — возразила Фиби как можно спокойнее, специально делая акцент на его человеческом имени. Потом демонстративно перевела взгляд на Коула. — В отличие от тебя я не боюсь смотреть правде в глаза.

— О чем это ты? — насторожился он. — И запомни: меня зовут Тэушунг.

— Я помню, — сказала она, снова незаметно поглядев на него, и подумала: «Кажется, здесь твое слабое место».

— Когда–то тебе нанесли глубокую рану, верно? — спросила Фиби негромко. — Настолько глубокую, что страдание показалось тебе нечеловеческим. Поэтому ты стал служить Владыке тьмы. Наверное, это была несчастная любовь?

Лицо Ника залилось густой краской. Фиби толком не поняла, что было тому причиной. Боль? Растерянность? Ярость? Во всяком случае, какое–то сильное чувство переполняло его.

— Что это такое? — спросил Ник, с трудом сдерживая эмоции. — Прием из учебника психологии? На меня подобные вещи не действуют. Разве ты еще не заметила?

— Но ведь я права? — настаивала Фиби. — Я знаю, что все те анекдоты о бросивших тебя женщинах, которые ты рассказывал мне в ресторане, выдуманы. Но в твоей жизни была одна подобная история. Та, о которой ты боишься рассказывать.

Он горько рассмеялся. Потом опустился в кресло спиной к экрану, как будто утратил интерес к происходящему.

— Ах, Фиби, — сказал Ник слабым голосом. — Ты рассчитываешь, что это подействует на меня, но ошибаешься. Я не отворачивался от любви. Она от меня отвернулась. В буквальном смысле. Да, я когда–то любил женщину. И она тоже меня любила, а может, мне лишь так казалось. Она любила мое состояние и мою внешность. Я потерял и то, и другое, когда революционеры сожгли мой родовой chateau дотла. И как только моя возлюбленная увидела, что огонь сделал с моим лицом, она больше не захотела на него смотреть. Она отвернулась от меня. Она отвергла меня, отвергла то, во что я превратился. И тогда я решил стать другим. Тем, кого ни одна женщина не сможет отвергнуть.

— Иллюзией, — пробормотала Фиби, поняв ужасную правду. — Тэушунгом.

Ник кивнул, и выражение растерянности сменилось на его лице гордостью, как будто он сумел доказать ей, что выбрал правильный путь.

— А как же ты, Ник? Что ты чувствуешь, глядя на себя? — Фиби не знала, почему задала этот вопрос, он словно сам сорвался с языка.

— Ты чересчур любопытна! — воскликнул Ник, вздрогнув, будто его ударили.

— Значит, ты не можешь этого сделать? — осенило Фиби. — Ты не можешь глядеть себе в лицо!

Ник вскочил с кресла так резко, что Фиби невольно отшатнулась.

— Думаешь, ты бы смогла? — заорал он. — Ты даже не представляешь, во что я превратился, не представляешь, с чем имеешь дело!

— А по–моему, представляю, — возразила она с колотящимся сердцем. Один внутренний голос приказывал ей идти в наступление, а другой советовал поостеречься.

— Знаешь, как называют того, кто не может взглянуть себе в лицо? — спросила Фиби. — Так я скажу тебе — его называют трусом. Ты думал, служба в преисподней сделает тебя сильнее, правда? А вот не вышло. У тебя появился лишь укромное место, чтобы прятаться.

— Значит, тебе хочется меня увидеть? — произнес Ник срывающимся голосом. — Ты этого добиваешься? Подумай как следует, Фиби. Или можешь потом пожалеть.

— Это все слова, а не дело, — возразила она, чувствуя приток адреналина. — Интересно, почему? Постой–ка, я знаю. Потому, что ты боишься оказаться слабее меня.

— Вот еще. — Ник мрачно хохотнул.

— Тогда докажи, — произнесла Фиби с вызовом.

Наступила тишина. Они молча глядели друг на друга. Зеленые глаза против карих. Потом на губах Ника зазмеилась улыбка и он сказал:

— Ладно же. Ты надеешься меня пересилить. Но я докажу тебе обратное. Только не забудь, что ты сама этого захотела.

Фиби почувствовала прокатившуюся по комнате волну энергии. Раздались треск и шипение. Потом наступила полная тьма.

— Тебе не кажется, что это несколько театрально? — спросила Фиби, слыша биение собственного сердца. — Как же ты собираешься меня напугать, если я ничего не вижу?

Тишина.

Фиби почувствовала легкое покалывание кожи и позвала:

— Ник!

Снова ничего. Ни проблеска света. Ни звука. Только гулкие удары сердца. И тут свечи вспыхнули также неожиданно, как и погасли, Красные занавески снова распахнулись. За ними был виден идущий Коул.