Роман Суржиков: Стрела, монета, искра

— Скажи, — прошептал Эрвин, — ты настолько веришь в меня? Мы с тобою — против всех сил Янмэй Милосердной? Полагаешь, есть хоть какие-то шансы?

Она не ответила.

— Ладно, — с досадой сказал Эрвин, — я и не надеялся на ответ. Хотя бы посоветуй: как быть с отцом? Он не сделает того, что нужно. Ни за что. Думаю, он даже откажется верить мне. Решит, это бред, или сон, или намеренная ложь. Он подумает что угодно, лишь бы не увидеть той правды, которую ты мне показала. Что делать?

Лицо отца, возникшее в воображении, было туманно и расплывалось, таяло.

— Отец не имеет значения? Что это значит? — Эрвин тревожно напрягся. — И что вообще творится в замке?

Кто-то тряхнул его за плечо.

— Эй, сударь, я к вам обращаюсь!

Эрвин уставился на человека в коричневой сутане. Тот явился настолько неуместно, что Эрвин не сразу понял его слова.

— Сударь, собор закрывается. Извольте уйти. Вам нельзя здесь оставаться после закрытия.

— Что вы говорите?..

— Уходите, сударь. Я должен закрыть собор, — служитель окинул внимательным взглядом грязную, истрепанную одежду Эрвина, изможденное лицо, спутанную шевелюру. — Здесь вам не ночлежка, сударь. Ночи теплые, легко и на улице поспите — невелика беда!

Эрвин знал служителя: то был Дэниэл, помощник ризничего. Когда-то он показал детям герцога все шесть праздничных облачений епископа, Иона умоляла позволить ей примерить митру…

— Не беспокойтесь, Дэниэл, я не ищу ночлега. Кажется, у меня еще есть жилье в этом городе.

Эрвин поднялся, попятился к фреске, встал рядом с нею, едва не касаясь.

— Эй, что вы делаете! Вы спятили!..

Фонарь осветил лицо лорда, как прежде озарял Агату. Родовые черты нельзя было не заметить: резко очерченные скулы, иронично искривленные губы, проницательные серо-стальные глаза…

— Милорд?.. — ахнул Дэниэл. — Ваша светлость, вы ли?.. Умоляю, простите меня!

— Не стоит беспокойства. Я уже ухожу.

Глава караула в замке был первым человеком, кто сразу узнал Эрвина. Джемис бил ногой в калитку, пока искровый фонарь над воротами не повернулся, осветив их двоих. Оба подняли лица навстречу свету и громко назвали свои имена.

Командир стражи не высказал никаких сомнений, сразу отдал приказ. Калитка распахнулась, но Эрвин также услышал, как чьи-то шаги загудели по галерее. Кто-то убежал со срочным донесением.

— Доброго здравия милорду, — сказал командир, выходя навстречу Эрвину. — Мы рады вашему возвращению. Прикажете провести вас в покои?

— Сперва скажите, кайр, что у вас происходит?

— Ничего не происходит, милорд.

— Искровые огни, усиленная стража, запертые на ночь ворота. Вы готовитесь к осаде? К мятежу?..

— Нет, милорд. Все спокойно, милорд.

Даже во тьме было заметно, что командир стражи лгал.

— Я хочу увидеть отца.

— Отца, милорд?.. — кайр как будто удивился.

— Отца или мать — кого-нибудь, кто поговорит со мною искренне.

— Прошу вас немного подождать, милорд. Кастеляну сейчас сообщат о вашем прибытии, и он выйдет к вам.

— Кастеляну? Почему ему? Разве отец не в замке?

— Герцог здесь, милорд.

— Тогда сообщите ему, что я вернулся!

— Ему?.. Да, милорд. Конечно, милорд. Прошу вас, подождите.

Они прошли во двор, ведя за собою коней. Все горящие фонари на башнях и стенах смотрели наружу, заливая светом подступы к замку. Двор затапливала мгла. Постройки проступали в полумраке угольными силуэтами. На галереях поскрипывали шаги часовых. Редкие звуки разносились тревожно и гулко: где-то лязгнула цепь, заржал конь.

— Мне чертовски не нравится все это, милорд, — тихо произнес Джемис, после паузы прибавил: — Не уступите ли мне меч?

— Что вы подозреваете?

— Переворот. Вассальный мятеж.

Где-то отдались эхом чьи-то голоса, тревожные и быстрые. Галерея вновь скрипнула досками.

— Оставьте, Джемис, — шепнул лорд. — На стенах полно людей. Нас нашпигуют стрелами прежде, чем поднимете клинок.

Джемис указал на конюшни: за ними имелся закуток, укрытый от прострела. Эрвин потянул его в другую сторону — ко второй южной башне, в основании которой находился потайной лаз. Конечно, он заперт и охраняется, но часовых не больше двух — будет шанс пробиться.

Скрипнула калитка, ведущая из верхнего двора в нижний, бесшумно возникла светлая фигура, метнулась к Эрвину. Джемис выхватил кинжал, Эрвин взялся за эфес, но задержал движение. Фигура была слишком тонкой, хрупкой. Он узнал ее, а она — его. Замерла в нескольких шагах: