Елена Руденко - Жена Темного Властелина. Инструкция по применению

— Надеюсь. Мне надоело тебя спасать, — довольно холодно проронил блондин, отворачиваясь.

— Подожди! — воскликнула я, схватив мужчину за руку, но быстро убрала ее, устыдившись этому порыву.

— Что еще? — немного ворчливо спросил незнакомец. Я уже собиралась отвечать, как он продолжил, — Тебя не спящей красавицей надо называть, а ходячим несчастьем!

— Не надо меня так называть! У меня имя есть! Собственно поэтому я и окликнул тебя! — разозлилась я, — раз нам пришлось путешествовать вместе, то, может, назовешь мне свое имя?! — на одном дыхании выпалила я, чувствуя, как мои щеки покрылись румянцем.

— Зачем? — совсем искренно удивился мужчина.

— Хорошо, раз ты мне придумываешь прозвища, то и я могу придумать! — разозлилась я.

— Попробуй, — иронично улыбнулся мужчина, но у меня от этой улыбки желание хоть как‑то называть незнакомца ушло безвозвратно.

— Да, ладно, — отмахнулась я, осознавая, что этот трусливый поступок мне не простят.

— Что с тобой делать, дите? Раз ты хочешь имя, то зови меня Риэн, — сказал незнакомец. И почему мне кажется, что это не его имя? Но лучше уж так, чем 'эй, ты'. Сделав вид, что приняла ложь за чистую монету, я кивнула и собиралась сказать свое, как увидела, что Риэн двинулся дальше.

— И мне приятно. Меня зовут Рин, — сказала я ему в спину, и поплелась следом. Из‑за длительной ходьбы ноги болели, но признаться в своей слабости я не могла. Не ему.

— Как скажешь, несчастье, — услышала я насмешливый голос мужчины и едва не зарычала в ответ.

'Ууууу, гад блондинистый!' — мысленно обругала я его, продолжая семенить следом.

Нэтариэн

Не успел я пройти и пары метров, как конь, который мчался галопом мимо меня, медленно ускакал назад. Решив, что бывшему наезднику моя помощь точно не помешает, поспешил вперед. Не убился ли бедолага? Дорога как раз делала несколько виражей, но не это испугало лошадь. Наверное, недавно над этими окрестностями прошел ураган, дерево упало поперек дороги так, что не проехать. В принципе, конь мог перепрыгнуть его, но что‑то ему помешало.

Увидев какое‑то шевеление в ближайших кустах, начал прикидывать. Всадник мог спокойно упасть туда, а вот повредил он себе что‑то, или нет, не знаю. Подойдя ближе, отодвинул ветки ивы, что свисали над кустом, закрывая обзор, и не поверил своим глазам. На мягких, широких листьях куста сидел мой малец. Это же надо иметь колоссальное везение, чтоб пролететь с десяток метров и получить столь мягкую посадку. У него, похоже, даже ссадин нет!

— Спящая красавица? — пребывая в шоке, спросил я.

— Не называй меня так! — проворчал паренек, продолжая сидеть на кустике. Он что прирос к нему? Или все‑таки ушибся и не может встать? Эта мысль заставила забеспокоиться из‑за этого ребенка неразумного и обозлиться на себя. Вот какого черта я о нем так пекусь? Зачем мне дополнительные проблемы? Со своими не разобрался, так еще его втяну! Пока я боролся сам с собой, малец немного пришел в себя и решительно заявил:

— Это ты виноват! — при этом он смешно нахмурил брови и обиженно засопел. В ответ на этот выпад зверь обиженно фыркнул, не понимая, в чем нас сейчас обвиняют.

— В чем? — возмутился я, хотя моя челюсть была готова столкнуться с землей. Я тут переживаю, не повредил ли он себе что‑то, нужна ли помощь, а тут оказывается помощь оказывать поздно — здравый смысл ребенка пошел куда‑то погулять вместе с чувством самосохранения.

— А если бы ты еще в гостинице взял меня с собой, то ничего бы этого не было. Я не упал бы, не повредил бы голову, не появились бы глюки, — принялся перечислять паренек. По мере того, как он говорил, глаза мои увеличились практически вдвое.

'Хорошо, хоть похолодание, землетрясение и смерть кого‑то из правителей мне не приписали' — возмутился я мысленно, поражаясь наглости этого экземпляра.

— Слушай, малый. Обычно женщины переворачивают все с ног на голову, но в нашем случае женщина явно лишняя — ты отлично с этим справляешься! — попытался пошутить я, не понимая, как может в этом существе уживаться вселенская наглость и безграничная наивность.

— Я не переворачиваю! — буркнул малец обиженно.

— Ладно, не куксись, хомячок! — продолжил веселиться я, понимая, что этого ребенка не переспоришь, а успокаивать плачущего парня мне не хотелось. Или хотелось… Смотря, как успокаивать. Воображение нарисовало картину того, как паренек плачет на моей груди, обнимая, а я глажу его по чернявым волосам и хрупким плечам.